Галина Евстифеева: Ветер вересковых пустошей

Но красота редко сопровождает ум, и как это ни прискорбно, княжна Прекраса была легкомысленной и пустой особой, предающейся днями напролет мечтам. Все наставления матери о ведении хозяйства, решении людских жалоб влетали в одно красивое ушко и, не задерживаясь, вылетали из другого. Да и зачем слушать все эти неинтересные вещи, если можно песни петь, да плясать, покуда ноги в расшитых сапожках не заболят.

Княгиню Марфу ничему не научил печальный опыт её супружества, свою единственную дочь она растила на сказках мамок — нянек о прекрасных и добрых молодцах, которые приедут на белом коне и спасут юную деву от любой напасти. И Прекраса свято верила, что когда она встретится с княжичем Карном, тот немедленно воспылает к ней горячей любовью, и будет обожать всю жизнь. Марфа хотела сохранить в душе дочери надежду на любовь, на чудо, на счастье, ту, что сама потеряла так давно, но на деле княгиня воспитала капризную и вздорную девицу.

А княжна так жаждала, чтобы встреча с Карном произошла скорее, ведь Прекраса так хотела испытать любовь, настоящую мужскую любовь, о которой шепчутся девки теремные на посиделках. Ту любовь, которая заставляет мучительно краснеть и при этом сладко биться сердечко, словно птичку, пойманную в силки.

Про эту любовь рассказала княжне Прекрасе её лучшая подруженька — Агафья — девка теремная, выросшая вместе с княжной и развлекающая её. Хитрая Агафья знала, что её непостоянная госпожа легко увлекалась новыми людьми и их рассказами, именно поэтому, дабы удержать расположение княжны, Агафья и рассказывала ей истории, услышав которые, княгиня Марфа оттаскала бы прислужницу за уши. Но княгиня этих историй не слышала и не ведала о влиянии рыжей Агафьи на юную княжну.

А Прекраса, сидя в своих богатых и теплых покоях, мечтала, и придумывала княжичу Карну всё новые и новые качества, которыми он и не обладал. В том, что её ждет счастливая судьба, княжна не сомневалась, ведь нет никого пригожее её, а значит, счастье неминуемо придет к ней. Прекраса не понимала, что красота редко является даром богов, чаще всего она есть первый признак их проклятия.

Две сестры, от одного отца и одинаково покорных и молчаливых матерей, они должны были быть похожи, но боги решили иначе. Не было ничего, чтобы роднило между собой княжну Прекрасу и княжну Горлунг, и мечты, заботы, пути у них были разные.

Княжна Горлунг была на особом положении во дворе своего отца: чернавки и девки теремные не бросались со всех ног исполнять её прихоти, дружинники ей не подмигивали, мамки — няньки не рассказывали сказок и легенд, её не любили во дворе, но уважали и ценили. Это была не привилегия, данная ей от рождения, нет, уважение людское Горлунг заслужила. Заработала тяжким трудом, ибо трудилась она, не покладая рук.

Все началось давно — шесть солнцеворотов назад, когда она была привезена на эту землю. С первого мгновения, как только княжна спустилась с драккары, всем, кто встречал князя Торина, стало ясно, что не люба она князю, да и княгине. Это и не скрывалось. Горлунг тогда была изгоем в княжеском дворе, даже с нянькой её — Инхульд (привезенной еще из Норэйг) не разговаривали девки теремные. Но больше всего люди Торинграда невзлюбили княжну тогда, когда князь приставил к ней рынду, который охранял людей от неё. Вот с тех пор и пошла молва среди жителей Торинграда о ребенке — ведьме, в след которой волхвы грозили своими посохами.

Но после болезни князя многое изменилось, люди сами к ней потянулись. Горлунг начала лечить сначала раны дружинников, полученные при ежедневных упражнениях в ратном деле, потом простуды, а вскоре жители Торинграда начали обращаться только к ней. Чем вызвали гнев волхвов, последние не могли смириться с тем, что ребенок заменил их, волхвы прокляли дочь князя и ушли с земель близь Торинграда. А причина популярности Горлунг была простой: она не заставляла молиться, приносить жертвы богам, нет, она просто давала мазь или настой и делала перевязки, чертила вокруг больного знаки разные, непонятные, иногда в тяжелых случаях делала обереги. И ни слова упрека, ни одного нравоучения не слетало с её плотно сомкнутых губ, лишь головой иногда покачает и все.

Покои Горлунг, самые большие и холодные во дворе Торина, состояли из двух комнат: просторной с широкими лавками и столом, в ней раскладывались и сушились травы, лежали тяжелые больные, и спал Эврар (рында княжны), к ней примыкала маленькая спаленка княжны с широкими полатями для сна Горлунг и лавкой для её няньки — Инхульд.