— Может случиться, — бросился в кресла Кекин, переводя дух.
— Значит так, — буркнул Болховской. — Ты покуда отдышись, а я через минуту закончу. И буду весь к твоим услугам.
— Но…
— Через минуту, — отрезал князь и вновь углубился в толстую хозяйственную книгу. Ровно через минуту он захлопнул ее и, глядя мимо Нафанаила, произнес:
— Каков мерзавец! Тысяч на семь он меня надул в прошлом годе…
— Кто? — не понял Кекин.
— Да этот Кутлер, мой управляющий. Сегодня же уволю его ко псам собачьим. И велю выпороть на конюшне.
— Ты его лучше под суд отдай, — посоветовал малость подуспокоившийся отставной поручик. — Пусть в колодках годков пять походит.
— Размечтался, — усмехнулся Болховской. — Ты что, не знаешь наших крючкотворов-судейских? Откупится, каналья. Уж лучше я ему всыплю покрепче в задние ворота, дабы долго помнилось, да такой волчий билет выправлю, что его ни один помещик за версту к себе не подпустит. Все больше пользы будет. И не спорь, — наконец, посмотрел на фронтового товарища князь. И усмехнулся. — Ну что, отдышался?
— Да, — ответил Нафанаил.
— А вот теперь сказывай, что тебя ко мне принесло.
— Где Анна Петровна?
— У себя в Пановке, — слегка нахмурился Болховской.
— Ей грозит опасность, — быстро произнес Кекин. — Я… думаю, я полагаю, — было видно, что слова даются ему с трудом, — что виновницей всех… несчастий в городе является… Елизавета Романовская. Она, верно, больна, душевно больна, собою не владеет… — Нафанаил Филиппович судорожно вздохнул и с невыразимой мукой добавил: — Я упустил ее из виду. Думаю, Анне Петровне грозит опасность.
— Что?! — выскочил из-за стола Борис. — Что же ты столько времени молчал? Едем немедля!
Они оба ринулись к дверям, но тут неожиданно открылись их обе сворки, и на пороге появился полковник Поль со своим помощником по правую руку и приставом по левую.
— Вы куда-то собрались, князь? — спросил не без ехидства Иван Иванович, вперив в Бориса пристальный взор.
— Да, я очень спешу, — сделал попытку обойти полицмейстера Болховской, но едва не уперся грудью в грудь Поля. — В чем дело, полковник?
— Я вынужден попросить вас остаться, — жестко сказал Поль, проходя в кабинет. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и от ответов на них будет зависеть ваше…
— Мне действительно необходимо отъехать по весьма важному делу, — багровея, произнес Борис, сжимая кулаки. — Предупреждаю вас, я буду драться.
— Господин полковник, — встрял в перепалку Нафанаил Кекин. — У нас дело жизни и смерти. Анна Косливцева в смертельной опасности. Ее хотят убить.
— У вас, господин отставной поручик , как всегда, фантазии сверх всякой меры, — холодно произнес Поль, не сводя взгляда с Болховского, начавшего отступать к окну. — А вы, князь, не вздумайте выпрыгнуть в окно. Дом окружен, и вам все равно не уйти.
— Не окружен, не окружен, — показалась вдруг из-за спин полицейских физиономия лакея. — Оне только трое приехали…
Послышался глухой удар, словно кто-то вогнал колун в сырое полено. Лакей охнул, и его рожица пропала. Похоже, он все же получил сегодня на орехи.
— Именем закона, — торжественно произнес полицейский, и рука его потянулась к кобуре. — Приказываю вам остаться.
— Это что, арест? — спросил Борис, следя за полицмейстерской рукой. — Тогда прошу предъявить мне все надлежащие бумаги.
— Бумаги со мной, не беспокойтесь, — похлопал Поль себя по груди. — Но для начала я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Хорошо, задавайте ваши вопросы, — устало произнес Болховской и разжал кулаки. — Только побыстрее.
— Позвольте поинтересоваться, князь, где ваш портсигар? — почти вплотную подошел к Борису Иван Иванович.
— Выронил где-то, — быстро ответил Болховской.
— Где? — сверлил его взглядом Поль.
— Кажется, на рауте в Адмиралтействе, когда…
— Когда убили княжну Баратаеву, — закончил за князя полицмейстер.
— Да.
— Это может кто-нибудь подтвердить?
— Аннет. Мадемуазель Косливцева.
— Анна Петровна, касательно вас, может подтвердить что угодно.
— Вы забываетесь, полковник! — вспыхнул как порох Болховской.
— Приношу свои извинения, но сей портсигар, — вынул его из кармана Иван Иванович, — обронил человек, покушавшийся на жизнь Елизаветы Романовской. О чем и сообщила сама пострадавшая. А вашим его признал присутствующий здесь господин Кекин.
— Да неужели вы не понимаете, что она лжет? — воскликнул отставной поручик. — Не признать в нападавшем, днем, пусть в рединготе и шляпе, надвинутой на глаза, князя Болховского, в коего она давно влюблена, невозможно! Это была комедия, фарс, который она разыграла, чтобы навести вас на ложный след убийцы. Полагаю, что ее увлечение князем переросло в ненависть.
Читать дальше