Андрей Шляхов - Петр Чайковский. Бумажная любовь

Спустя несколько дней он вернулся домой, в Москву, в свою квартиру, где ждали его несколько писем от Антонины Ивановны.

Сразу читать не стал, поскольку порядком утомился в дороге. Отдохнул как следует (даже вздремнул немного) и лишь тогда вскрыл первое из писем.

«Неужели же Вы прекратите со мной переписку и не повидавшись ни разу? Нет, я уверена, что Вы не будете так жестоки. Бог знает, может быть, Вы считаете меня за ветреницу и легковерную девушку и потому не имеете веры в мои письма. Но чем же я могу доказать Вам правдивость моих слов, да и наконец, так и лгать нельзя. После последнего Вашего письма я еще вдвое полюбила Вас, и недостатки Ваши ровно ничего для меня не значат».

Ему понравился тон письма. Хотя чуть дальше она снова впадала в свой обычный грех: «Я умираю с тоски и горю желанием видеть Вас» или еще хуже: «Я готова буду броситься к Вам на шею, расцеловать Вас, но какое же я имею на то право? Ведь Вы можете принять это за нахальство с моей стороны». Нахальство и есть, лучше было бы вообще не упоминать об этом. И сколько можно твердить о своей порядочности?

Он к месту, или не совсем к месту, вспомнил слова Лели Апухтина: «Порядочность подобна сну — обладая ею, не замечаешь ее вовсе».

Ну, зачем же опять писать: «Могу Вас уверить в том, что я порядочная и честная девушка в полном смысле этого слова и не имею ничего, что бы я хотела от Вас скрыть. Первый поцелуй мой будет дан Вам и более никому в свете. Жить без Вас я не могу, а потому скоро, может быть, покончу с собой. Еще раз умоляю Вас, приходите ко мне».

Решительно, мужчинам не дано понимать женщин. Вот оно — самое тяжкое последствие первородного греха.

Все письма заканчивались одним и тем же: «Целую и обнимаю Вас крепко, крепко».

— Достаточно будет ограничиться разговором! — сказал он сам себе и… написал Антонине Ивановне не письмо, а скорее извещение, в котором сообщал, что нанесет* ей визит в пятницу вечером.

Запечатав письмо, долго раздумывал о правильности своего решения и в итоге почти убедил себя в том, как человек симпатизирующий ему и не отвергающий его недостатков, Антонина Ивановна может оказаться весьма подходящей женой. Она молода, но не юна, следовательно — уже успела освободиться от иллюзий, свойственных юному возрасту. Она никогда не была замужем и утверждает, что никого не любила… Кстати, вполне возможно, что именно этим объясняется ее чрезмерная пылкость. Эта мысль уже приходила ему в голову.

Очень удачно, что она разбирается в музыке. Такая жена сможет стать первой слушательницей и первым критиком его произведений, его преданной советчицей. Он непременно потребует от нее быть объективной и беспристрастной — это окажет ему неоценимую помощь.

Он постарается сделать все, чтобы она была счастлива в браке, а она. в свою очередь, сделает то же самое, и все устроится наилучшим образом.

Удивительно — но он ждал пятницы с нетерпением. Очень хотелось наконец-то увидеть Антонину Ивановну…

Бывают встречи роковые, бывают встречи незабываемые, бывают встречи досадные…

Их знакомство можно было назвать скучной встречей.

Коллега Лангер не соврал — Антонина Ивановна и впрямь была недурна собой.

Коллега Лангер не соврал ни в чем — барышня действительно была глупа.

Лангер никогда не говорил неправды и очень этим гордился.

В чрезмерно разукрашенной всякими «-милыми безделушками» комнате она усадила его пить чай и сразу же доложила:

— Вы, Петр Ильич, должно быть, знаете, что наш род Милюковых ведет свое происхождение с незапамятных времен?

— Да, да. Конечно, — поспешил подтвердить он.

— Откровенно говоря, не с таких уж незапамятных, — поправилась она. — Основателем рода был выходец из Европы Стефан Милюк, воевода, героически погибший в Куликовской битве. Многие его потомки успешно служили Отечеству…

В отличие от того же Шиловского, она рассказывала о предках невкусно — уставилась на него и бубнила без выражения. И слова ее были заезжены и невзрачны.

«Нахваливает себя, словно породистую лошадь, — мелькнула невежливая мысль. — Сейчас от родословной перейдет к своим достижениям».

Так и вышло.

— Я окончила Елизаветинский женский институт, куда меня отдали в десятилетнем возрасте, — продолжала Антонина Ивановна. — А после окончательно осознала, что не мыслю себе жизни без музыки, и поступила в консерваторию, где имела счастье увидеть вас на одном из концертов…