Наталия Орбенина - Незнакомец

– Видишь? Если лечь на землю, то виден свет.

Трепещущие жалкие отблески света настолько приободрили Леку, что она воспряла духом, взяла себя в руки и устремилась вперед.

Пахнуло свежим воздухом, запахом реки, видимо, отверстие располагалось прямо на берегу.

– Только бы было невысоко, а то еще в реку угодим. Ты умеешь плавать? – засмеялся Огюст, предчувствуя скорое освобождение от мрачного плена. После пережитого под землей, возможность упасть в реку с высокого берега не казалась уже страшной.

Они приподнялись на четвереньки, потом почти в полный рост. Оставалось сделать два десятка шагов навстречу свободе.

Сверху посыпался песок, Лека непроизвольно его стряхнула и подняла голову.

Она уже довольно долго пробыла в пещерах, чтобы узнать их коварный и опасный нрав. Глянув наверх, она поняла, что в ее распоряжении осталась секунда. Она охнула и резко, что есть силы, толкнула возлюбленного, стоявшего к ней спиной и лицом к выходу.

Резаков кувырком выпал из пещеры и скатился по берегу. Вслед за ним с леденящим шуршащим звуком обрушился песчаный свод. Он подскочил на ноги и бросился обратно к пещере по обрывистому склону. Падая, разрывая руки в кровь о колючие кусты и острую траву, Огюст что, есть силы устремился наверх к страшному отверстию. Когда он, тяжело дыша, приблизился к входу в пещеру, его ожидала чудовищная картина. Там, где только что стояла Леокадия, громоздилась огромная бесформенная рыхлая куча песка, из-под которой сиротливо выглядывали маленькие башмаки.

Наступившая зима выдалась холодной и снежной. Петербург замело, засыпало снегом. Белое покрывало скрыло привычную уличную грязь. Прохожие торопились скорей в тепло, подняв воротники шуб и кутая лицо. Мороз кусал за нос и щеки. К Рождеству мороз усилился, что заставило Сердюкова бежать в гости почти бегом. Но это не спасло его уши и нос, которые стали красными, как у клоуна в цирке. Нынче Константин Митрофанович был приглашен в дом госпожи Липсиц. Там теперь проживали и Хорошевские. Похоронив младшую, сестры Манкевич решили жить под одной крышей. Так, как всегда мечтала Аделия.

Они все еще носили траур по несчастной Леке и потому рождественские праздники отмечали тихо, по-семейному. Из гостей пригласили только Сердюкова.

Праздничный обед на этот раз по тем же причинам предполагался скромным, без излишеств. Сердюков с неподдельной радостью увидел, как ему навстречу, опираясь на палку, идет Андрей Викторович.

Кузены обнялись.

– Ты, брат, сегодня молодцом, как я погляжу! – Он осторожно хлопнул товарища по плечу.

– Это все Поленька, все она, мой ангел-хранитель, моя голубка! Ее молитвами, ее стараниями! Вот, как видишь, хожу помаленьку. Ничего, ничего, мы еще повоюем! – И Андрей заливисто рассмеялся.

Сердюков тоже заулыбался, хотя на Хорошевского смотреть ему было невесело. Андрей страшно похудел, кожа обвисла, глаза потеряли прежний блеск. Но все же это был прежний, добрый, милый товарищ.

Как и прежде, Сердюков приходил к Хорошевским, чтобы тихонько любоваться Аполонией. Пережитые страдания съели прелесть молодости. Она постарела на несколько лет. Но Константин Митрофанович не замечал этого, а если и замечал, то это ничтожное обстоятельство не играло ровным счетом никакой роли. Аполония порхала и ворковала над своим ненаглядным Андрюшенькой, не замечая грустного взгляда Сердюкова. Впрочем, одно обстоятельство она приметила тотчас же – новый орден на мундире гостя. Золотой крест с красной эмалью покоился на ленте через левое плечо, а на стороне груди сверкала восьмиконечная звезда. За проявленную доблесть в поимке опасных преступников следователь получил повышение по службе и орден Святой Анны первой степени.

По горячим следам газеты много писали о невероятном успехе столичной полиции.

Писали о том, как удалось окружить опасных бомбистов в их логове, в пещерах на берегах Тосны. При поимке многие погибли, взорвались их склады с динамитом и бомбами, но часть удалось отловить и заточить пожизненно в Шлиссельбургскую крепость. Правда, пока не пойман главный зачинщик, некто Резаков.

Непонятной для полиции осталась гибель Леокадии Манкевич, родственницы Хорошевских, которая во время взрыва оказалась в пещере и ее засыпало песком. Была ли она членом преступного сообщества, осталось неизвестным.

Также репортеры писали о поразительной слепоте и легкомысленности супругов Хорошевских, содержавших пансион для девиц. Надо быть совершенно глухими и слепыми, чтобы не обнаружить прямо под своим домом целое гнездо революционеров и настоящий арсенал. Одно удалось достоверно определить полиции. В рядах нигилистов пребывал опаснейший преступник, насильник и убийца, сбежавший с пожизненной каторги, которого искали уж несколько лет. Газеты хвалили министра внутренних дел, начальника Департамента полиции, обер-полицмейстера. Между делом доброе слово сказали и о следователе Сердюкове.