Наталия Орбенина - Злодейка

В последнее время ее взор вообще видел мир по-иному. В этом ином мире снова жил Платон Петрович и снова, как и раньше, страстно любил ее.

А потом все исчезало, и приходило невыносимое понимание иллюзии, обмана. Боль с новой силой терзала душу. Боль, стыд, раскаяние, мучительное желание искупления вины. В ее измученном сознании все перемещалось, она перестала понимать – где реальность, а где странное забытье, сон наяву. Молодая женщина поежилась и поправила тонкую сорочку на гладком плече. Сон, прекрасный сон, длись вечно! Послышались мягкие шаги, и легкий стук в дверь прервал ее размышления. Вошел Дмитрий.

– Не спится? – Гривин легонько поцеловал Маргариту в макушку и с наслаждением втянул в себя ее запах.

Маргарита посмотрела на вошедшего отстраненным взглядом и промолчала. Гривин тяжко вздохнул. Его возлюбленная явно повредилась в уме от пережитого. Иначе трудно понять, зачем она согласилась на небезопасный и двусмысленный эксперимент. Какой здравомыслящий человек согласится по доброй воле сделаться калекой?

– Послушай, Марго, еще не поздно все переменить, отказаться от магических игрищ!

– Нет, Митя, не отговаривай меня, не надо!

Я решилась – и все тут! – Маргарита тряхнула головой, и медные кудри широкой волной рассыпались по ее плечам.

Гривин застонал и, охватив ее за плечи, прижал к себе, осыпая поцелуями. Марго слабо улыбнулась и легонько высвободилась из объятий.

– Я не позволю тебе, слышишь, не позволю! – вскричал Гривин. – Пропади пропадом наследство, деньги, пусть все летит к чертям!

– При чем тут деньги, Митя? – удивилась Маргарита. – Нет, ты не понимаешь! – Она засмеялась, но этот странный смех только еще больше испугал Гривина. – Ты не понимаешь, – продолжала она. – Платон Петрович требует искупления, он простит меня, и душа его успокоится! Я готова жизнь свою отдать за его прощение!

– Помилуй, ты бредишь! Я не знаю, как объяснить происходящее, но это какая-то мистификация, фокусы сумасшедшего, возомнившего себя магом-самородком!

– Но я видела Платона, я говорила с ним, я….

– Я знаю, чем вы с ним занимались, только это был не твой покойный супруг, а следователь Сердюков! – с сарказмом перебил возлюбленную Гривин.

– Сердюков? При чем тут Сердюков? – с недоумением произнесла вдова, и впервые за весь разговор ее взгляд сделался осмысленным.

– А при том, что Кондратий твой всех нас дурачит, водит за нос, и следователя тоже! Вот он-то и внушил нам всем, что дух твоего покойного мужа в него переместился и его устами требует отмщения!

– Отмщения! Да, да! Именно отмщения! Мы, Митенька, должны смириться, ведь мы с тобой большие грешники! Пусть он свершит свое правосудие!

– О Господи! – простонал Гривин, видя, что беседа снова становится бессмысленной. – Но ты хотя бы вспомни о нашем мальчике, подумай о нем, что будет с несчастным ребенком-сиротой и калекой матерью!

– Этот ребенок окажется единственным наследником огромного состояния, – вполне здраво произнесла Маргарита.

Доктор Литвиненко измерял шагами кабинет.

Из угла в угол, из угла в угол. Что делать, все пропало! Сегодня вечером, воротясь от Гривиной, он получил письмо без обратного адреса. Разом вспотев, открыл конверт, пробежал глазами и бросил листок дрожащей рукой. Так и есть! «Товарищи» перешли к страшным угрозам, конец блестящей карьере, доброму имени! Хуже того, смерть маячила на пороге! Каким же глупым и легкомысленным юнцом он был, как бездумно дал себя втянуть в самые опасные на свете игры. Игры с государством, с полицией. Окружающее казалось, видите ли, обыденным и скучным, хотелось попробовать себя в ином поприще, потешить самолюбие, отточить ум, испытать храбрость, ан не вышло! Получилось совсем по-иному, и теперь очень страшно, так страшно, что хочется бежать на край света! Стоп! Бежать на край света, на край света…

Через час доктор уверенной походкой вышел из клиники. В руках он нес какой-то большой предмет, тяжелый и неудобный. Свою ношу Литвиненко аккуратно примостил на краю тротуара и стал оглядываться в поисках извозчика. Его лицо имело спокойное и сосредоточенное выражение, хотя руки чуть дрожали. Из-за угла появился «ванька» и направился к одинокому прохожему. Доктор с величайшей осторожностью погрузил свою поклажу и назвал адрес дома на Казанской улице.

Газета «Санкт-Петербургские ведомости» за 189.., год писала на одной из своих страниц следующее: