Кэролайн Линден - Волшебство любви

— Очень, — согласилась Франческа.

Эллен кивнула:

— И я знаю, как больно терять того, кого любишь. Я думала только о себе, о том, как горько мне будет потерять Джорджиану.

Франческа обернулась к двери в гостиную, где Джорджиана смеялась над чем-то, что делал малыш.

— Я, в свою очередь, признаю, что вела себя не лучшим образом. Я думала, что оказываю вам услугу, и когда вы отреагировали не так, как я ожидала, я расстроилась. Потом разгневалась, а потом у меня закрались подозрения. А потом я вообще оставила попытки посмотреть на все с вашей точки зрения.

Это была не вся правда, вернее, не вполне правда, — Франческа думала о том, как трудно приходится Эллен, молодой вдове, беременной и без гроша, на которой висит еще один ребенок, причем не ее ребенок. Но она недооценивала возможности того, что Эллен может привязаться к Джорджиане и полюбить ее так же, как ее любила она, Франческа, и потому на самом деле никогда не видела, что Эллен ведет себя по отношению к Джорджиане как мать, стремящаяся защитить своего ребенка. Окажись Франческа на ее месте, она бы, пожалуй, действовала так же. Она бы забрала Джорджиану и сбежала в Италию или еще куда-нибудь, где судебная машина Англии ее бы не достала. Эллен удерживали лишь малолетние дети и отсутствие денег.

— Итак, — продолжала Франческа, — я надеюсь, что теперь мы поладим. Я буду всегда рада Джорджиане — пусть приходит в любое время. Я приложу все старания, чтобы ее не избаловать, но любящей тетушке позволены некоторые излишества, правда? — Она опасливо взглянула на Эллен, но та лишь кивнула с улыбкой. Губы у нее дрожали. — И если вам когда-нибудь что-то понадобится…

Эллен покраснела:

— Спасибо. Теперь мы живем гораздо лучше. Перси уже продал несколько картин и надеется продать еще. Переезд из города сюда очень благотворно на него подействовал. Здесь у него гораздо чаще бывает вдохновение.

Франческа ничего не сказала. Она бы и гроша ломаного не дала за вдохновение Персеваля, но ей действительно было важно, чтобы Джорджиана не ходила оборванкой и хорошо питалась.

— Вы всегда будете желанной гостьей в нашем доме, покуда Джорджиана тут живет, — сказала Эллен, словно скрепляя мирный договор. — Клянусь вам.

Франческа лишь кивнула в ответ. Не этого она хотела, не за это так упорно боролась, но что произошло, то произошло. Проблема разрешилась к обоюдному согласию сторон. У Джорджианы была семья, где ее любили, с братьями и матерью, которую она знала большую часть своей жизни. А теперь у нее была еще и тетя, которая будет ее баловать и навещать. Которая позаботится о том, чтобы она никогда не забывала свою настоящую мать и любила ее так же, как она любила Эллен. А горечь от того, что Джорджиана не захотела с ней жить, пора запрятать в самый дальний уголок сердца и никогда не вытаскивать на свет. Даст Бог, и эта горечь со временем завянет и умрет, поскольку иссохнет источник подозрительности и враждебности, который эту горечь питает.

Франческа взяла Джорджиану с собой в Гайд-парк, где они гуляли под вязами и вдоль канала. Джорджиана все время щебетала, зачарованная той частью Лондона, в которой прежде никогда не бывала и Франческа чувствовала, что буквально вся пропитывается счастьем, счастливой делали ее улыбки племянницы и солнечная погода. Джорджиана унаследовала веселый, дружелюбный нрав матери, и общение с ней доставляло Франческе ни с чем не сравнимую радость. Всего за шесть месяцев Джорджиана превратилась из ребенка в юную леди с прекрасно развитым чувством юмора и острой наблюдательностью. Впрочем, у нее все еще оставалась детская привычка задавать неудобные вопросы.

— Тот джентльмен, что приезжал с вами, он ваш жених? — вдруг спросила Джорджиана.

Франческа споткнулась и чуть не упала.

— О Боже, — с неловким смешком сказала она, — с чего ты вдруг о нем заговорила?

Джорджиана посмотрела на нее своими ясными невинными глазами.

— Потому что ты не замужем, тетя. А он называл тебя «дорогая».

— Взрослые могут называть так друг друга и при этом не быть женихом и невестой.

— Знаю, но он тебя обнимал.

Франческе потребовалась пара секунд, чтобы справиться с собой. Здесь, в парке, вдалеке от Эдварда, в обществе обожаемой племянницы, ей будет легко держать себя в руках. Очевидно, думая так, она заблуждалась. Слова Джорджианы заставили ее вспомнить последний разговор с Эдвардом в мельчайших подробностях и, что еще хуже, все то, что сказал сегодня утром Олконбери. Она на секунду закрыла глаза и представила, как Эдвард обнимает ее, так явственно, что едва ли не ощутила тепло и приятную тяжесть его руки на плече. Эдвард был рядом с ней в самый трудный, в самый тяжелый момент, когда Джорджиана заявила, что не поедет с ней. Тогда он подставил ей плечо и дал ей выплакаться, а потом привез к себе домой, где они любили друг друга и где он сказал, что она — своя в его доме и в его жизни. Но он не любил ее, по крайней мере не любил настолько, чтобы сказать об этом вслух, даже когда она потребовала объяснить, почему он наводил о ней справки. Конечно же, если бы он ее любил, то сказал бы об этом…