Рене Бернард: Соблазн в сапфирах

Лицо Эша стало серьезным.

— Наследник? Никто не может соответствовать этому званию, сэр!

— Ты мог бы по крайней мере попытаться! — Старик отвернулся, подошел к мраморному камину, над которым висел портрет его прадеда, смотревшего на них сверху. — Когда твои родители были убиты, я взял тебя к себе и никогда не думал, что все обещания и надежды, связанные с тобой, будут уничтожены у меня на глазах.

— Я не любитель опиума, дед, и не последний бездельник…

— Твое поведение и прежде настораживало меня, но я никогда особенно не тревожился. Однако с тех пор как ты вернулся из Индии… Я даже не прошу тебя жениться. Хотя это совсем обычная вещь — попросить тебя подумать о наследнике или двух, которые могли бы продолжить наш род. — Дед вздохнул, по его телу пробежала дрожь, и он ухватился за мраморную полку камина. — Дай мне хоть слабый намек, что ты не окончательно потерян, мой мальчик.

— Я не потерян.

Дед поспешно отвернулся, и странный блеск, мелькнувший в его глазах, заставил Эша забеспокоиться о подобном начале разговора.

— Ты так долго блуждал в тех далеких лесах, что, похоже, совсем забыл, кто ты есть. Все дело в Индии, ну, да Бог с ней. Я принял решение, мой мальчик.

— Решение?

— Конечно, я мог просто вышвырнуть тебя, велев своим адвокатам вычеркнуть твое имя из завещания. И сделаю это, Эш, если…

— Ты вправе сделать это. И так как я не оправдал твоих ожиданий, то даже не смею оспаривать твое решение, дед. — Эш говорил так искренне, как только мог. — Я скорее готов лишиться десяти состояний, чем заработать твое презрение. И я прошу прощения за это.

— Черт побери! — Дед наклонился ближе. — Хватит! Мне хорошо известно, что, если бы я даже не оставил тебе ни пенни, ты все равно не остался бы без гроша, так как нажил кое-какое состояние в результате своей сомнительной авантюры, но наследство — это нечто большее, чем деньги, мой мальчик.

— Я понимаю.

— Поэтому… — Он обошел внука, как будто оценивал новую лошадь для скачек. — Я понимаю, что; ты любитель азартных игр.

Эш медленно кивнул.

— И рисковал раз или два.

— Тогда выслушай мое предложение.

Дед указал жестом на два пустующих кресла подле маленького столика, и мужчины уселись.

— У меня есть некое убеждение, что если бы ты захотел, то мог бы обуздать себя.

— Обуздать себя?

Гордон Блэкуэлл недовольно повторил:

— Ты должен стать живым примером джентльменской сдержанности, Эш. Даже в лихорадке юности ты сохранял холодную и трезвую голову… однако с тех пор как вернулся из Индии, ты словно с цепи сорвался и творишь такое, что трудно вообразить здравомыслящему человеку. А так как ты отказываешься открыть детали своего приключения…

— Я все тот же человек, — терпеливо заметил Эш.

— Мое опасение состоит в том, что в данное время ты превысил все доступные нормы морали, мой мальчик, и так как я люблю тебя сверх меры, то не хочу отдавать богатство нашей семьи, земли и все прочее в руки болвана, который не способен застегнуть собственные штаны.

Эш отклонился на спинку кресла.

— Какие опасения? Ты хочешь, чтобы я ударился в религию? Или ушел в монастырь? Или предпочел бы получить что-то вроде клятвы, что я смогу обуздать себя, если захочу?

Темный взгляд стал ответом на его вопросы.

— Измени свой образ жизни и изменись сам. С этого дня и до окончания зимнего сезона ты не должен дать ни одного повода, который мог бы послужить предлогом для скандала в широких кругах Лондона. — Дед наклонился вперед. — Это не так уж много, учитывая реальный ход вещей, но я с трудом верю, что ты осознаешь, способен ли вести себя подобающим образом в течение нескольких месяцев. Или ты настолько слаб, что сидишь здесь и думаешь, сможешь ли выдержать такое испытание?

— Не в этом дело. Я думаю, почему ты установил такую низкую планку.

— О, это не так просто, как кажется! Прежде всего, с такой репутацией, как у тебя, простой, ничем не примечательный сезон может быть на самом деле немыслим. И я не собираюсь позволить тебе спрятаться в деревне и выжидать. Ты будешь жить в городе со всеми своими демонами. Но… — Гордон Блэкуэлл спокойно отклонился на спинку кресла, всем своим видом показывая безразличие. — Если ты выдержишь, тогда все угрозы вычеркнуть тебя из завещания будут забыты. Я хочу встретить свои последние годы, зная, что, когда наступит мой час, ты будешь в состоянии продолжить наше семейное древо.

— А если я провалюсь? — спросил Эш, понимая, что это не пройдет без последствий.