Дженни Браун - Под счастливой звездой

Она лихорадочно пыталась подыскать нужные слова, потом наконец сказала:

— От меня зависят люди. Я не могу их подвести.

— Им надо, чтобы ты раздобыла для них денег?

— Да. Два фунта к завтрашнему утру. Ту ночлежку, в которой мы спали, сносят, чтобы выстроить какой-то новый особняк для богачей.

— А если ты не найдешь эти два фунта? Что тогда?

— Клэри придется зарабатывать проституцией. А ей всего четырнадцать.

— И тебе тоже? — В его голосе прозвучал неподдельный интерес.

— Мне восемнадцать.

— Я спросил не об этом.

— Я никогда не продаюсь.

Он ничего не ответил, оценивая правдивость ее слов. Взгляд его глубоко посаженных глаз остановился на ее груди, а потом скользнул ниже. В паху под бриджами у него все напряглось. Вот и ключ к обращению с этим мужчиной. Похоть. Не алчность и не слава.

— Никогда не продаешься? — переспросил он.

Она сделала глубокий вдох.

— Никогда. — Она помолчала. Потом, поставив все на карту, добавила: — До сих пор не продавалась.

Он улыбнулся. От этого шрам в уголке губы стал более глубоким, но, странно, это не сделало его ни отталкивающим, ни уродливым. Совсем наоборот. Ей помимо своей воли понравилось вызывать у этого мужчины улыбку.

— Значит, ты будешь моей Шехерезадой?

— Шехерезада рассказывает сказки. Ты этого хочешь? — Своим тоном она дала понять, что сомневается в искренности его слов.

— Сказки она рассказывает в английском переводе. Но я читал книгу в оригинале, на арабском. Там все гораздо пикантнее, словно приправлено специями.

— Восток славится своими специями, — парировала она, — но я ничего о них не знаю. Я всего лишь простая английская девушка.

— Английская, да, но только не простая. Ты гордая как королева. Уверен, ты не разочаруешь меня. — В его глазах чувствовалось предвкушение.

Да, похоть — ключ к тому, чтобы удрать от него.

— Наверняка в Индии у вас были настоящие гурии, у такого красивого мужчины, как вы. — Немножко лести никогда не повредит.

— Было дело. Но я уже сыт по горло карри и истосковался по полезной английской пище.

— А что такое карри?

— Блюдо, такое же горячее, как эта ноябрьская ночь холодная. Оно воспламеняет страсть и наполняет сердце храбростью.

— Вы, может, и истосковались по английской пище, — сказала она, придав лицу игривое выражение, — но вот мне что-то очень захотелось попробовать этого карри. — Она захлопала ресницами, не оставляя у него сомнений в том, что это приглашение.

Его глаза вспыхнули, резкие линии скул смягчились.

— С удовольствием познакомлю тебя с ним, — сказал он. — Ты достаточно крепкая, чтобы это выдержать. Может быть, тебе даже понравится. Некоторым англичанкам нравится, хотя не многим. Большинство жалуются, что для них оно невыносимо.

На его лице промелькнуло какое-то выражение, которое она не вполне сумела распознать. Словно он обдумывал что-то опасное и взвешивал последствия. Она поежилась, надеясь, что это просто из-за холодного ветра, гнавшего мусор по безлюдному переулку.

Потом он потянулся к своей сабле и вытащил ее из ножен. Острый клинок поблескивал даже в темноте.

— Вытяни руки, — приказал он. — И стой спокойно.

У нее внутри все сжалось. Они здесь одни, никто их не видит. Ей стало не по себе от его последних слов про выдержку и мучения. Он же драгун, тот, кому доставляет удовольствие убивать. Быть может, причинять боль для него тоже удовольствие?

Но ей ничего не оставалось, как только подчиниться. Руки у нее туго связаны, освободиться она не может.

Придется ей пока покориться и дожидаться своего шанса. Она осторожно протянула руки и затаила дыхание, надеясь, что не совершила ужасной ошибки.

Он одним быстрым движением поднес саблю к ее запястьям и распилил стягивающую их веревку, а потом улыбнулся такой улыбкой, которую, не будь он драгун, она сочла бы доброй.

— Руки занемели? Потри их одна о другую. Скоро станет лучше. — Судя по всему, он знал, о чем говорит. Минуту спустя спросил: — Ну что, покалывание прошло?

Она кивнула с застенчивой улыбкой, и вновь его глаза осветились, как будто ему было не все равно. Однако хоть он и освободил ее от пут, но продолжал держать за руку.

— Как тебя зовут? Не могу же я продолжать называть тебя Шехерезадой. Слишком труднопроизносимое имя.

— Темперанс Смит.

— Час от часу не легче.

— Все зовут меня Тем.

— Капитан Майлз Тревельян к твоим услугам. Друзья зовут меня Тревом.

— А я буду вашим другом? — Она опустила ресницы, взглянула из-под них в той игривой манере, которую мужчины всегда находят неотразимой, и облизнула губы.