Елена Езерская: Крепостная навсегда

— Сердечные шумы, конечно, еще есть, но это возрастное. Похоже, нам удалось преодолеть кризис. Но у меня к вам, Иван Иванович, убедительная просьба — соблюдайте постельный режим и диету. Я еще раз заеду к вам позже, — доктор Штерн убрал в саквояж стетоскоп и ободряюще улыбнулся Анне. — А вы, дорогая, не оставляйте его своими заботами. Мне кажется, вы действуете на своего опекуна столь же эффективно, как и мои лекарства.

— Аннушка — единственная моя надежда, — кивнул барон.

— Но как же Владимир? — удивился доктор. — И почему вы до сих пор не послали за ним?

— Я бы не хотел касаться этой темы, — нахмурился Корф.

— Прошу прощения, если я невольно затронул больное место, — поспешил извиниться доктор Штерн, заметив, как легкая тень пробежала по лицу старого барона. — Мое дело — лечить больных, а не провоцировать ухудшение состояния их здоровья. Позвольте откланяться!

— Я провожу вас, Илья Петрович.

— Не стоит беспокойства, Анна Платоновна. Оставайтесь с Иваном Ивановичем, ваше присутствие здесь гораздо важнее. И не забывайте — бульончик и покой. Рецепт простой, но действенный. Всего вам доброго!

— Вот мне и полегчало, — Корф показал Анне, чтобы она приподняла его на подушках.

Анна хорошенько взбила и подложила барону под спину еще одну подушку — теперь он мог сидеть, словно в кресле. И по всему было видно — чувствовал себя отдохнувшим и уверенным.

— Что ты смотришь на меня, Аннушка, неужели я так плох?

— Наоборот, дядюшка, вы сегодня выглядите значительно лучше. Быть может, еще пару дней, и вам даже хватит сил доехать до Петербурга, чтобы похлопотать за Владимира.

— Может быть, может быть, — с сомнением проговорил Корф. — Главное, теперь ты свободна, моя девочка. Ты больше не крепостная. Я давно хотел это сделать, и, как говорят, нет худа без добра. Полина передала тебе вольную?

— О чем вы говорите, Иван Иванович?

— Я думал, что умираю, — барон с недоумением взглянул на нее, — тебя не оказалось рядом, а Полина… Она ведь отдала твою вольную?

— Полина, должно быть, просто не успела ее мне отдать, если все так и было.

— Было, было. Я сам ей сказал, где взять бумагу с алой ленточкой, — заволновался барон.

— Я обязательно заберу ее, — Анна испугалась, что, расстроившись, барон снова потревожит сердце.

— Обязательно, обязательно забери! Это мой долг перед тобой, и я хочу умереть спокойным. У меня осталось не так много здоровья, чтобы совершать новые подвиги.

— Вы не должны так говорить и думать. Вы должны жить! — горячо сказала Анна, все же думая, что болезнь как-то повлияла на рассудок барона. — Вы не беспомощны! Дядюшка, а ведь в свое время вы рассказывали, как вас на войне ранили, но все-таки превозмогали эту боль и сражались до конца, до победы. Вы и сейчас так можете! Вы такой же, каким были. Вы ничуть не изменились.

— На войне я еще не был так стар!

— А не вы ли мне говорили, что искусство жить — это умение радоваться каждому Божьему дню и преодолевать трудности вопреки всем невзгодам?

— Когда я говорил это тебе, я был другим — в расцвете лет и уверенным в своих силах.

— Вы говорили: и сильному человеку может быть страшно, но только он умеет преодолевать свой страх! Мне всегда хотелось стать похожей на вас, чтобы вам никогда не пришлось стыдиться за меня. Я всегда чувствовала себя вам дочерью, а не просто крепостной.

— Ты по-прежнему мне как дочь!

— Тогда почему сейчас вы готовы сдаться болезни?

— Все не так просто, Аннушка, — вздохнул барон, — слишком многое случилось сразу — происки Долгорукой, эта невозможная история с Владимиром…

— Но ведь правда — на вашей стороне! — воскликнула Анна. — Никто не посмеет отнять у вас имение! И Владимир Иванович вернется — Мне бы твою уверенность, милая…

— Иван Иванович, скажите мне, вы все еще хотите, чтобы я выступала на сцене?

— Это мое самое заветное желание!

— Тогда найдите в себе силы и станьте прежним бароном Корфом! Умоляю вас! Если вы лишитесь мужества, то откуда мне его взять?!

Барон растроганно улыбнулся Анне и хотел еще что-то сказать, как его внимание привлек шум за дверью.

— Ты не знаешь, что там случилось?

— Сейчас посмотрю, — Анна подошла к двери, но открыть ее не успела. В спальню барона Варвара втолкнула сопротивляющуюся и слегка растрепанную Полину.

— А, ну, иди, иди, змеюка подколодная! — грозно покрикивала на нее Варвара.