Елена Арсеньева: Танец на зеркале (Тамара Карсавина)

Не зря Хью Уолпола называли мистером Пиквиком! Подобно вечно веселому и великодушному диккенсовскому герою, Уолпол устранился из жизни жены и не препятствовал ее второму браку.

Тамара всегда была любимицей судьбы — и на этот раз Фортуна оказалась к ней благосклонна. Она не только имела мужа-защитника — он был подданным другого государства, он мог по-настоящему защитить свою жену посреди той бури, которая вдруг накрыла Россию, — революционной бури.

Впрочем, при новом правительстве к артистам относились весьма внимательно, возможно, из политических соображений, следуя принципу panem et circenses [6]. Если хлеба было мало, то зрелищ — более чем достаточно. Артистов Мариинки постоянно привлекали к выступлениям перед солдатами и рабочими. Впрочем, была и другая причина хорошего отношения к артистам: любовь к театру. Лев Карсавин, брат Тамары, встретившись с нею уже в эмиграции, рассказал, как эта любовь к театру вообще и к ней в частности спасла ему, можно сказать, жизнь.

Однажды ночью его ни с того ни с сего отволокли в Чека. Ночные допросы там были в порядке вещей, но оттого не стали менее зловещими. Это было в 1922 году — Тамара уже находилась в эмиграции.

— Вы ведете переписку с заграницей? — спросил комиссар. — Кто ваши корреспонденты?

— Моя сестра.

— Ее фамилия?

— Такая же, как у меня. Ее зовут Тамара Карсавина.

— Так вы брат Карсавиной?! — комиссар даже приподнялся. — Жизель ее лучшая партия, не правда ли?

— Не могу с вами согласиться, — сказал Лев. — Я считаю Жар-птицу одним из ее наивысших достижений.

Разговор зашел о принципах и целях искусства, обвинение было забыто.

— Вы будете писать своей сестре? — спросил наконец комиссар. — Непременно напишите ей, чтобы она возвращалась! Скажите, что ей окажут все подобающие почести!

Лев предпочел передать это сестре лично (его приговорили к высылке из страны вместе с семьей за счет государства). Однако возвращение в страну, из которой она с таким трудом выбралась, совершенно не входило в намерения Тамары…

15 мая 1918 года состоялось закрытие сезона в Мариинке. Давали «Баядерку» — причудливый балет, поставленный Петипа на музыку Минкуса (соперничать по популярности с «Баядеркой» могла только «Жизель»), либретто для которого (его называли «квинтэссенцией романтических излишеств»), как это ни забавно, было написано русским рязанским помещиком, редактором «Петербургской газеты», известным в то время балетоманом Сергеем Николаевичем Худековым.

Тамара и не подозревала, что в последний раз выходила на эту сцену. Все казалось — вот-вот положение. наладится. Однако английское посольство покинуло город еще в феврале. В июне Брюс вернулся за женой и Никитой. Возникли непредвиденные трудности с паспортами — в это время англичане высадились на севере. Брюс и Тамара начали опасаться, что теперь их вообще не выпустят из России. Но повезло — удалось уехать, причем буквально за сутки до того, как эсером Блюмкиным был убит немецкий посол Мирбах. Убийцы пытались укрыться в Английском клубе, и после этого все англичане стали считаться врагами.

Однако тот комиссар в сердце карельских лесов все же дал беглецам возможность спасения.

Дал им двенадцать часов…

Эти несчастные двенадцать часов истекали как-то невероятно быстро.

Где-то на полдороге до Сумского Посада путникам встретилась небольшая деревенька. Тамара предложила завернуть в нее, чтобы купить молока для Никиты, но Брюс настоял продолжать путь как можно более спешно. И вот впереди показался Сумской Посад — маленький городок, откуда в прежние времена паломники переправлялись в Соловецкий монастырь.

Вокруг городка были возведены баррикады, вооруженные горожане охраняли ворота. Брюс сначала показал тот самый пропуск с подписью Чичерина — это не произвело впечатления. Однако английский паспорт заставил часового взять под козырек. Слава богу — городок был в руках белых! .

— Въезжайте скорей!

Оказалось, что красные были рядом. В любую минуту они могли взять город — и тогда горе любому англичанину, который попадется им в руки! Охваченные паникой жители покидали свои дома — в устье реки была видна целая флотилия. Брюс и Тамара едва успели на последний буксир. Если бы они промедлили пять минут… если бы задержались на том перекрестке…

С другой стороны залива стоял британский крейсер. Это была все равно что добрая старая Англия!

Спасение!

Сначала служебные дела Говарда Брюса заставили его и Тамару поселиться во Франции. Дягилев уговорил ее вернуться в его труппу, но Тамаре не нравились модернистские изыски нового балетмейстера Мясина. Она тосковала по классике и по родине. «Вот уже три года, как я прочно обосновалась во Франции, и около пяти лет, как потеряла связь с Петербургом. Такая тоска по родине… Пришли мне в письме листьев рябины с Островов… Хочу подышать родным, далеким, хмурым Петербургом», — писала она в одном из писем брату — может быть, в том самом, которое стало причиной его ареста — и знаменательной беседы с комиссаром.