Жюльетта Бенцони: Король нищих

Неожиданно Франсуа громко расхохотался, и этот смех избавил его от волнения. Хлопнув оруженосца по плечу, он вскочил в седло.

— Великолепная мысль! Я должен был раньше об этом подумать? Ах да, чуть не забыл: шевалье де Рагенэль признан невиновным в убийствах, в которых его обвиняли. Наверное, он уже вернулся домой.

— Мы едем к нему?

— Нет? — ответил Франсуа, и лицо его снова помрачнело. — Нет, не сейчас. Мне надо собраться с мыслями, а потом исповедаться?

Гансевиль чуть было не отпустил на этот счет шутку, но тут же решил, что она окажется не к месту. Так бывало всегда, когда на лице его господина появлялось выражение некоей серьезности, близкой к суровости. Хотя герцог не был столь набожным, как Брийе, он никогда не позволял себе отступать от обязанностей христианина и обладал глубокой верой, хотя в повседневной жизни частенько нарушал заповеди.

— В таком случае сначала поедем в Вандомский дворец, а потом к капуцинам?

— Нет, сперва мы поедем в Сен-Лазар. Я хочу поговорить с господином Венсаном.

Гансевиль, забеспокоившись, спросил:

— Уж не по поводу ли того, что я вам… сейчас предложил? Мысль эта принадлежит не вам, ваша светлость. Вы не должны винить себя.

— О чем ты говоришь? — недоуменно посмотрел на него Франсуа. — Ах, о смерти кардинала… Я и не думал об этом и не уверен, что мне когда-нибудь придется что-либо предпринять. Нет, у меня другие грехи. Я, например, в последнее время много лгал. А это отягощает мою душу…

Расположенный за городом, в предместье Сен-Дени, приют Святого Лазара владел, без сомнения, самым крупным церковным поместьем под парижским небом. И самым странным по составу своих строений: больница и вместе с тем лепрозорий — именно для этого приют и был основан, — место монашеского уединения, семинария, а также исправительный дом, ибо в нем содержались слишком буйные молодые люди, поведением которых были недовольны их родители. Кроме того, в приюте Святого Лазара находились королевские апартаменты, их от улицы отделял только небольшой сад; здесь короли останавливались только дважды в жизни: во время их «веселого въезда» в свою столицу и тогда, когда их бренные тела везли в Сен-Дени.

Этим огромным хозяйством управлял человек пожилой, лет шестидесяти, но еще крепкий. На его полном лице с заостренной бородкой, что ввел в моду Генрих IV, выделялись мощный нос, небольшие живые глаза под глубокими надбровными дугами, большой рот, который беспрерывно кривился в лукавой улыбке. Звали этого человека Венсан де Поль; он родился в бедной деревне в Ландах, но этот простой крестьянин (свой простонародный облик он никогда не менял, разве что в любую погоду неизменно ходил в сутане) был прекраснейшим подарком, который наряду с добрым королем Генрихом юго-западный край преподнес Франции. Внешне он был несколько грубоват, но в светлой его душе жила истинная любовь к Богу и людям.

Он прошел трудный жизненный путь. Очень рано он получил сан священника, что позволило ему закончить образование, несмотря на скромные средства, и его взяли наставником к детям генерала галерного флота Филибера де Гонди, герцога де Реца, чьим духовником он стал. Поведение и поступки его подчас озадачивали окружающих. Так, заметив однажды, что каторжник упал под кнутом надсмотрщика, он потребовал, чтобы последнего заковали в цепи! Почести он отвергал и в один прекрасный день, оставив знатное семейство, чьим духовником состоял, ушел с узелком скудных пожитков и стал кюре в деревне Шатийон, затерянной в болотистой местности, где властвовали болезни, нищета, пренебрежение богатых. И за полгода он изменил все, сумев даже завоевать расположение протестантов. Но семейство Гонди о нем не забыло: после смерти герцогини ее супруг удалился в монашеский орден Оратория, завещав «господину Венсану» — вся страна словно увенчала его этим именем! — достаточно денег, чтобы Венсан де Поль смог основать собственную конгрегацию Священников Миссии. Миссия эта еще не обращала свой взор на дальние земли, а занялась нищенскими деревнями и деревушками, — начав с тех, что находились в окрестностях Парижа, — в которых люди скорее выживали, нежели жили, и о которых, казалось, забыл даже Бог. Конечно, люди господина Венсана несли слово Божье, но вместе с тем старались облегчить людские страдания, в случае необходимости помогая крестьянам в полевых работах…

Этому удивительному человеку, к которому относилась с уважением семья Франсуа, он и желал поведать о терзаниях своего разума и своей совести.