Жюльетта Бенцони: Звезда для Наполеона

Особняк д'Ассельна, такой тихий несколько недель назад, превратился в своеобразный форум, где каждый высказывал свое мнение и давал советы, и куда каждый день приходили белошвейки, сапожники, меховщики, модистки и торговцы безделушками. Пронзительный голос портного Леруа, распоряжавшегося всем, раздавался непрерывно. Великий человек провел три ночи без сна, чтобы подготовить туалет для выхода Марианны на сцену, и между делом прохаживался по комнатам с таким отсутствующим видом, что три княгини, пять герцогинь и с полдюжины маршалов думали, что умрут от ужаса… За пятнадцать дней до императорской свадьбы Леруа занимался исключительно красавицей певицей!

— Этот вечер будет моим триумфом, или он не состоится, — повторял он, перематывая километры тюля, атласа, парчи и золотого сутажа к величайшему изумлению бумагомарателей из газет, расписавших в своих статьях, что у Марии-Стэллы будет туалет, перед которым померкнут женские уборы сказочно богатых султанов Голконды.

Говорили, что она будет усыпана алмазами, что на ней будут даже драгоценности Короны, что Император приказал вделать «Регент» — его самый большой алмаз — в колье, которое она выставит напоказ, что он пожаловал ей разрешение носить диадему, как принцессе, и тысячу других безумств, о которых парижане болтали с такой уверенностью, что обеспокоенный австрийский посол тайно посетил Фуше, чтобы точно узнать, что из этого всего является достоверным.

В это же время артисты Оперы плакали с досады у дверей Пи кара, их директора, запершегося на три оборота в своем кабинете, тогда как труппа театра Фейдо ликовала, словно победители. Не было никого, вплоть до самой захудалой хористки, кто бы не чувствовал себя безмерно польщенным и значительно выросшим в собственных глазах, участвуя в событии подобного размаха.

Последние дни Марианна в сопровождении Госсека и Аркадиуса, очень серьезно

относившегося к своей роли импрессарио, несколько раз приходила репетировать на сцене и там познакомилась с Жаном Эльвиу, модным тенором, который должен был подать ей реплику в первой части выступления. Молодой женщине не хватало времени, чтобы выучить всю оперу и выступить в ансамбле, поэтому решили, что она представит в первом отделении сцену из «Весталки» Спонтини, одного из любимых Наполеоном произведений, ибо он очень ценил все, связанное с Римом. Сразу после поднятия занавеса будет спет дуэт Юлии и Лициния, после чего Марианна выступит сама с арией Зетульбы из «Багдадского Калифа»; затем последует большой отрывок из «Пигмалиона» Керубина. Второе отделение полностью отдавалось Марианне. Она споет различные арии Моцарта — все австрийское теперь было в моде.

И для молодой женщины все складывалось удачно. Ее || очень приветливо встретили новые товарищи, а особенно галантным был Эльвиу, несмотря на свои многочисленные победы, не оставшийся нечувствительным к очарованию новенькой. Он приложил все усилия, чтобы она чувствовала себя уверенно на просторной сцене, размеры которой привели ее в ужас, когда она первый раз на нее вышла.

— Едва зажгутся огни рампы, — поучал он ее, показывая внушительный ряд кинкетов с рефлекторами, — вы уже ничего не увидите в зале. К тому же сначала вы будете на сцене не одна, а вместе со мною.

Чтобы она поскорее привыкла к театру, он поводил ее по нему от подвалов до крыши, показал декорации, ложи, оформленный по вкусу XVIII века зал с розовым бархатом, золоченой бронзой, жирандолями на балконах и громадной люстрой из сверкающего хрусталя. Большая императорская ложа находилась в центре яруса, и Марианна решила, что во время всего представления будет смотреть только на нее.

Она дала себе слово быть спокойной в этот решающий вечер, от которого зависела ее жизнь. Большую часть дня она провела в своей, погруженной в полумрак комнате под наблюдением Аделаиды, уже взявшей в свои руки управление домом и приготовление для Марианны легкой пищи в этот нелегкий день. Никто, кроме Фортюнэ Гамелен, почти такой же измученной ожиданием, как и Марианна, не имел права приблизиться к молодой женщине. А из Тюильри пришли три или четыре нежные и подбадривающие записки.

Несмотря на это, несмотря на заботливость друзей, у Марианны по дороге в театр заледенели руки и пересохло в горле. Она дрожала, как лист на ветру, в подаренной Наполеоном подбитой соболем, великолепной шубе из белого атласа, несмотря на грелки, которыми Агата, ее горничная, заполнила карету. Никогда еще она так не нервничала.