Жюльетта Бенцони: Звезда для Наполеона

— …и я должна вам сознаться, — продолжала она, — что моя хозяйка — англичанка! Это та знаменитая мадам Аткинс, которая тоже пыталась спасти королевскую семью и особенно несчастного малыша — короля Людовика XVII. Мое имя привлекло ее ко мне, а ее невероятная доброта заставила забыть о ее национальности.

— Но, в конце концов, вы же бывали в этом доме. Не только сегодня. Я слышала, как вы спускались с чердака. Полагаю, вы должны знать секрет тайника.

— Конечно, я его знала. Он был сделан так давно! И я часто маленькой игралась в нем. Ассельна не всегда были покорными и иногда могли что-нибудь не поделить с королем… или регентом, смотря по обстоятельствам. Польза тайника не вызывала сомнений. Я спряталась в нем, когда вы первый раз пришли сюда с сопровождавшими вас людьми. Но я не видела ваше лицо. Вы были под вуалью. Как я страдала при мысли, что это старое жилище, полное воспоминаний для меня, будет принадлежать певице из Оперы!

Внезапно она замолчала, и ее некрасивое лицо густо покраснело. Марианна поняла охватившее ее замешательство и невольно забеспокоилась. Эта женщина, бывшая до сих пор только существом неопределенным, стала ей неожиданно дорога. То ли из-за текущей в их жилах одинаковой крови, а может быть, из-за ее удивительной жизни, лишенной условностей, которая могла привести ее в тюрьму. Они должны, найти общий язык. И Марианна решила разом покончить co всякими увертками.

— Я не оперная певица, — сказала она ласково. — Я ещё никогда не пела перед публикой, за исключением нескольких салонов. Если я решила стать певицей, то только потому, что я хочу иметь возможность жить свободной. Через несколько дней состоится мой дебют. Это вас очень шокирует?

Аделаида немного подумала, но облачко на ее лице не рассеялось.

— Нет, — сказала она наконец, — Я думаю, что могу понять это. Но говорят, что новая владелица этого дома находится под особым покровительством Императора и…

— Я люблю его! — решительно прервала ее Марианна. — И я его возлюбленная. Надо, чтобы вы и это поняли. Если только это не будет слишком трудно.

— Ну хорошо! По крайней мере, можно сказать, что вы выложили все, как есть! — сказала Аделаида, обретая дыхание, потерянное при заявлении Марианны. — То, что вы любите его, меня не удивляет. Я была такой же, как вы, до этого дурацкого развода. Но я не могу простить ему его эрцгерцогиню.

— Раз так понадобилось, я прощаю ему ее! Ему нужен наследник!

— Он мог иметь его другим путем. Кровь Габсбургов ничего не стоит. Во Франции следовало бы об этом помнить. Но этому глупцу вскружили голову. Какого он надеется получить отпрыска, смешав свою прекрасную, чистую и молодую кровь благородного корсиканца с этой старой кровью, ослабленной браками между родственниками и наследственностью? То, что принесет ему Мария-Луиза, будет наследием Жанны Безумной и Филиппа II. Действительно, есть, чему радоваться! Но объясните мне все же, каким образом; вы, француженка с английской кровью, стали итальянкой?

Марианна вздохнула и, в свою очередь, наполнила стакан вином. Ей необходимо было прийти в себя не только от того, что Аделаида с такой непринужденностью обозвала Наполеон на глупцом.

— Вы знаете, это длинная история.

— Ба!.. — парировала старая дева, устраиваясь поудобней. — Все мое время — со мною. И если вы позволите попробовать этот паштет… Я всегда голодна! — торжествующе добавила она. — И я обожаю истории!

Словно они были знакомы целую вечность, женщины уселись за столик и занялись одновременно и ужином, и историей Марианны. Никогда еще фаворитка Императора не чувствовала себя так легко и свободно. Теперь она спешила высказать все этой странной старой деве, чьи полные лукавства голубые глаза смотрели на нее с неподдельной симпатией. Слова сами текли рекой. Ей казалось, что, рассказывая все пережитое Аделаиде, она сообщала это также и духам, обитавшим в старом доме. Это всем прошлым Ассельна исповедовалась она, одновременно ощущая, что вся накопившаяся желчь и злоба уходят, как болезнь после приема лекарства. Единственное опасение: Аделаида посчитает ее не в своем уме. Но старая дева была другого мнения. Она удовольствовалась тем, что, когда Марианна закончила, похлопала лежащую на столе руку своей юной кузины и вздохнула.

— А я еще думала, что прожила увлекательную жизнь! Если вы и дальше будете так продолжать, мое дорогое дитя, v; не знаю, куда вы дойдете! Но как интересно будет следить за вами.