Рексанна Бекнел: Роза Черного Меча

Розалинду с головы до ног сотрясала дрожь, только крепкая хватка отца удержала ее на ногах, когда страшное напряжение сменилось чувством избавления. Соратники Гилберта спешно побросали оружие, и ликующий вопль Клива прорезал воздух. Но Эрик, чуть покачиваясь и прерывисто дыша, продолжал стоять над своим поверженным врагом. Потом он поднял голову и отыскал взглядом Розалинду.

Ему не понадобились слова, чтобы подозвать ее к себе. Хотя ее колени дрожали, а сердце билось тяжело и гулко, Розалинда высвободилась из отцовских рук. Остановившись перед Эриком, она не удостоила распростертое тело Гилберта ни единым взглядом. В долгие секунды, когда она и Эрик молча смотрели друг на друга, она прочла на его лице все то, что он не сказал словами. А потом с радостным криком она бросилась к нему в объятия.

— Любимая. Моя бесценная, единственная любовь… — тихо приговаривал он, склонившись к пышному ореолу волос и прижимая ее к себе.

Розалинда чувствовала, какая дрожь бьет его тело, и понимала, что эта дрожь порождена не только безмерной усталостью, но и чувствами, переполняющими его. Ее руки скользнули по ею влажной от пота коже — и она прижалась к нему еще крепче.

— Я люблю тебя… я так за тебя боялась… я люблю тебя… люблю, — шептала она, задыхаясь. Потом их губы встретились в поцелуе, в котором смешались и пылкая страсть, и светлая нежность, — в поцелуе подлинной любви.

— Тебе придется многое объяснить. И отпусти мою дочь, — потребовал сэр Эдвард; в его голосе слышались растерянность и раздражение. Но Розалинда стряхнула с плеча отцовскую руку, и Эрик укрыл ее защитным кольцом своего объятия.

— Она ваша дочь, это так. Но она моя жена.

Увидев, как ошеломлен отец, Розалинда поспешила подтвердить:

— Это правда, отец. Мы женаты, хотя и по старинному обряду весеннего обручения. И я люблю его.

Сэр Эдвард не отвечал. Его глаза перебегали с Эрика на Розалинду и обратно.

— Вы… вас не могли обвенчать. Кто взялся бы выполнять такую церемонию? Ты простой ратник… — тут он осекся. — Ты сражаешься, как подобает рыцарю. — Он покачал головой и нахмурился. — По-видимому, нам предстоит услышать долгое и нелегкое объяснение всех этих событий, а я целый день провел в седле и устал. Давайте разведем костер и устроимся поудобнее, прежде чем вы начнете свою историю.

Он обернулся к своим спутникам, жестом приказав им позаботиться о трупе Гилберта. Клив двинулся было к Розалинде, но сэр Эдвард решительно покачал головой:

— Оставь их. Собери хвороста для костра и позаботься о лошадях. И постарайся раздобыть какую-нибудь еду. Я не желаю, чтобы меня уморили голодом.

Все разошлись выполнять полученные ими приказы, а Розалинда с Эриком так и стояли, не двигаясь с места. Она с трудом могла поверить, что он наконец принадлежит ей, что он, целый и невредимый, открыл всем тайну их брака — и ничего страшного не произошло! Она подняла голову с его горячего плеча.

— Ты рыцарь, — мягко упрекнула она его. — И все время таил это от меня.

Их глаза встретились. Потом он улыбнулся, и эта улыбка оказалась самым прекрасным из всего, что она видела в жизни.

— Ты призналась в любви ко мне — к человеку, которого считала простолюдином — перед отцом и перед всеми остальными.

Ее губы дрогнули.

— Я люблю тебя, — ответила она чуть слышно.

— Тогда обвенчайся со мной в церкви. Подтверди перед Богом тот обет, который мы дали в день весеннего обручения.

Она тихонько рассмеялась и поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на его губах торжествующий поцелуй.

— Наш небесный Отец наверняка был с нами на том ужасном помосте у виселицы. Чтобы угодить тебе, и отцу, и всем прочим, я повторю свои обеты в церкви. Но знает Бог — и я тоже это знаю, — что мы с тобою уже муж и жена. Отныне и навсегда.

Весеннее солнышко пригревало двух разомлевших гончих. Их бока поднимались и опадали в мирной дремоте; судя по тому, как подергивались время от времени их лапы, словно они бежали по земле, им грезились упитанные, сочные зайцы.

Когда раздался пронзительный боевой клич расшалившегося ребенка, обе собаки мигом вскочили и насторожились. Однако они быстро сообразили, что их сон был прерван маленьким крепышом, который повязывал им вокруг шеи ленты своей матери, пытался Кататься на них верхом и порой делился с ними своим ужином, поэтому они, лениво поворчав для порядка, снова разлеглись на земле и погрузились в свои собачьи сны.