Эмилия Остен - Жена шута

Они стояли в сумеречной комнате и смотрели друг на друга; никто не придет сюда, никто не потревожит. «Темнота, – подумала Колетт. – Темнота и костры…» Руки графа лежали на ее плечах.

– Я только лишь хочу спросить, Ренар, – наконец, решилась Колетт. – Почему ты не сказал мне? Думаю, потому, что считал это неверным – но неверным отчего?

– Помнишь, мы с тобой беседовали об Идальго в тот день, когда встретили его? – Ренар усмехнулся. – Маленький спектакль для лучшей сплетницы Наварры. Немного денег ее кучеру, вовремя подпиленная ось, мой приятель в роли Идальго – и вот уже Матильда де Левейе готова подтвердить, что ни граф де Грамон, ни барон де Аллат разбойниками с большой дороги быть не могут. А после, дома, я сказал, что выбор Идальго делает его одиноким. И это правда. – Он вздохнул. – Дело в том, Колетт, что невозможно, совершенно невозможно вовлекать никого другого в такое. Ты можешь выбрать это сам – и остальных впутывать ты не имеешь права.

– Но ведь у тебя есть друзья, которые следуют за тобой, – воскликнула Колетт. – Твои верные люди.

– Да, – согласился ее супруг, – но они тоже выбирали сами. И каждый из них волен уйти, когда захочет. Это достаточно бессмысленное дело – жертвовать своей жизнью ради незнакомых людей. Просто делать это, потому что не можешь оставаться в стороне. Делать это в маске – так у тебя больше шансов повторить успех. Народу нужны герои. А чем смешнее и слабее граф де Грамон, чем более никчемным кажется пьяница и картежник Кассиан де Аллат, чем высокомернее держится шевалье де Миоссан, тем меньше шансов, что кто-то вроде барона де Саважа придет и захочет убить его самого… или его жену и детей.

Колетт глубоко вздохнула и сказала то, что хотела:

– Как можно так сильно любить тебя?

– Ты уверена? – спросил Ренар требовательно. – Ты уверена, что это действительно так?

Колетт знала, что он хочет спросить на самом деле, и ответила на его истинный вопрос:

– Я говорю это не потому, что узнала тебя в Идальго.

– Я не герой, Колетт. Молва делает меня таким, – произнес Ренар. – Но я остаюсь все тем же Лисом, как зовет меня Беарнец. Я не слишком добр, нетерпим, не очень-то терпелив, и хотя на самом деле здоровье у меня железное, да и шпагу я немного умею держать, – вряд ли свет об этом проведает. Даже когда кто-то наносит мне рану, как это случилось весной, я отлеживаюсь и объясняю свое отсутствие головной болью, типичной для человека слабого и капризного. Я лгу всему свету, не терзаясь муками совести. Мне не нужна слава; да если бы на Идальго никто внимания не обращал, я был бы счастлив. Я был и остаюсь шутом для всех, кроме тебя и тех, кто хорошо меня знает. И дело не в публике, охочей до зрелищ, а в том, что великодушия, милосердия, отзывчивости мне в самом деле не хватает. Мною всегда двигали два сильных чувства: жажда справедливости и любовь к тебе. Всему остальному я понемногу учусь… от тебя.

– И потому ты сегодня ушел живым.

– О чем ты?

– Маркиз де Дюблан тоже узнал твою шпагу. Это ведь его клинок.

Ренар хмыкнул:

– Ах вот оно что… Я был так зол на глупца Кассиана, который привел тебя туда, что готов был всех с пути убрать, – и вдруг этот маркиз проявил милосердие. Значит, это потому, что ты попросила меня в тот раз быть великодушным, дорогая жена? Это спасло мою и твою жизни?

– И еще много других, – кивнула Колетт.

– Тогда как-нибудь я займу у тебя еще немного этого странного рыцарства.

Они поцеловались, и теперь не было в этом поцелуе одной тайны – но появилась совершенно другая. Их общая.

– Я не могу заставить тебя принять этот выбор, – проговорил Ренар, оторвавшись от губ Колетт. – Он странен, страшен, и иногда я сам опасаюсь того, кто носит эту шляпу. Я не могу и отказаться от него, потому что каждый раз, ускользая ночью и помогая кому-либо избежать верной гибели, останавливая убийц, я знаю, что поступаю верно и что Господь смотрит на меня оттуда, сверху, одобрительно усмехаясь. Я не могу пообещать тебе, что навсегда стану принадлежать лишь нашей с тобой жизни, но не об измене идет речь, а об этом долге, который я выбрал для себя. Подумай, Колетт, крепко подумай. У тебя все еще есть выбор, и он будет всегда. Если ты пожелаешь выбрать другую жизнь и забудешь о том, что узнала сегодня, я не стану тебя винить.

Ренар стоял напротив и ждал ответа – тот человек, которого Колетт сумела увидеть под всеми его масками, тот Ренар, которого не нужно было воображать. Он был здесь, со всеми его недостатками и достоинствами, с его вывернутым наизнанку пониманием, что должен и не должен делать настоящий мужчина. Человек, принявший свой выбор в одиночестве и ни разу не отступивший от выбранного пути. Но ведь кому знать, как не Идальго, что дело не столько в том, насколько хорош ты сам, сколько в том, кто прикрывает тебе спину!