Кэндис Кэмп - Бесконечная любовь

— Пират, тише! — машинально скомандовала Камелия.

Оливер, однако, повернулся и внимательно посмотрел на собаку Пират стоял перед пустой стеной напротив кровати и радостно вилял хвостом. Он еще несколько раз призывно гавкнул, а потом подошел, сел возле стены и принялся скрести лапой.

— Здесь. — Граф толкнул ювелира в руки маркиза, а сам поспешил к Пирату. Постучал по стене в нескольких местах, провел пальцами сверху вниз. — Здесь заметна щель. За стеной пустота. — Он повернулся к Брукману. — Открой тайник.

— Не знаю никакого тайника.

Оливер взглянул на кузину:

— А сегодня ты нож не прихватила?

Камелия молча достала из кармана ножны и протянула графу. Оливер взял и молниеносным движением вытащил маленькое, но смертельное оружие. Схватил Брукмана за шиворот и толкнул к стене, а чтобы тот не сопротивлялся, заломил руку.

— Немедленно. — Голос звучал холодно и бесстрастно. Граф поднял нож и приставил острие к глазу. — Говори, где замок, а не то методично разрежу на куски.

Брукман затрясся с такой силой, что лезвие пронзило кожу. По щеке потекла красная струйка.

— За гардеробом. На уровне пояса. Суньте палец в углубление и потяните.

Оливер подошел к стене, где терпеливо сидел Пират и время от времени скреб лапой по штукатурке. Сунул руку за шкаф, нащупал углубление и потянул. Щелкнул рычаг, и часть стены открылась подобно двери. Вивьен лежала на боку в крохотной комнатке со связанными руками и ногами. Рядом валялись еще один кусок веревки и шляпная булавка.

— Вивьен! — Оливер опустился на колени и приподнял ее. — Очнись. Любовь моя, ты жива?

Не открывая глаз, она слегка повернула голову и тихо вздохнула. Теперь стала заметна кровавая ссадина на щеке, которая уже начала опухать. Немного выше, на виске, виднелась еще одна припухлость.

Оливер посмотрел на хозяина налитыми кровью глазами.

— Ты ее бил!

— Нет! Нет! — заскулил Брукман и попятился, насколько позволяла мертвая хватка Грегори. — Это не я! Это Килботэн!

— Оливер? — едва слышно позвала Вивьен.

Граф повернулся и увидел, что изумрудные глаза приоткрылись.

— Оливер! — повторила Вивьен и слабо улыбнулась. — Ты меня нашел.

— Конечно, нашел. А ты как думала?

— Немного волновалась.

Стьюксбери грустно усмехнулся:

— Все в порядке. Ты в безопасности. — Он склонился и прижался губами ко лбу. — Сейчас отвезу тебя домой, любимая.

Вивьен наклонилась к зеркалу, чтобы рассмотреть синяки. По щеке расплылось лиловое пятно, а под глазом залегла черная тень. Отек на виске спустился настолько, что слился с отеком на лице в единое целое. Половина лица распухла и нарушила привычную симметрию.

Да, выглядела она, словно побывала в мельничном колесе. Собственно, так оно и случилось. Вивьен пытливо дотронулась до синяка и получила награду в виде острой боли. Впрочем, уже не настолько острой, как вчера утром, так что дело потихоньку продвигалось.

Синяки представляли собой весьма уважительный повод пропустить сегодняшний бал в доме адмирала и леди Уэндовер. Но в глубине души леди Карлайл понимала, что истинная причина ее затворничества скрывается глубже. Она не находила сил встретиться с Оливером именно потому, что любила его. Вот уже много дней она ходила вокруг и около, трусливо отворачиваясь от суровой правды жизни. Но не далее как позавчера, когда Оливер вытащил ее из ужасной душной кладовки, обнял и заверил, что она в полной безопасности, с огромным трудом возведенная стена самообмана рухнула и рассыпалась в прах. И все ее существо наполнилось бесконечной любовью.

Чувство оказалось восхитительным. По пути домой Вивьен лежала в объятиях любимого, наслаждалась блаженной истомой, чувствовала ровное биение родного сердца, слышала над ухом нежный голос, впитывала теплую силу и знала, что ехать никуда не надо. Она уже дома и счастлива, несмотря на изнеможение и боль.

А на следующее утро, едва открыв глаза, поняла, насколько ужасна ситуация. Намного больнее ран оказалось осознание неразделенной любви. Ее угораздило влюбиться в человека, который никогда не ответит взаимностью. Да, едва обнаружив, он назвал ее любимой, а до этого много раз доказывал безумное вожделение. Но произнесенное в момент тревоги случайное слово нельзя считать верным свидетельством чувства, а страсть — это еще далеко не любовь.

Она не та, кого Оливер способен полюбить. Слишком порывиста, импульсивна, непокорна, равнодушна к мнению окружающих и склонна к эксцентричным поступкам. Короче говоря, его полная противоположность. Да, сама она умудрилась влюбиться, несмотря ни на что, но Оливер слишком благоразумен и практичен, чтобы совершить подобную ошибку.