— Отвези меня домой, — тихо и твердо повторила Юлия.
Внезапно ее охватил ужас. Как она могла представить, что сможет всю жизнь прожить с человеком, который ей совершенно безразличен! Как могла она подумать, что сможет беспрекословно подчиняться воле того, кто ей даже не нравится!
Колесница подъехала к вилле Квинта. На воротах висел траурный венок, в знак того, что в этом доме поселилось горе.
— Думаю, что сейчас самое время, мне обсудить с… — Лукреций чуть было не сказал «твоим отцом», — Квинтом, наш брачный договор.
— Нет, — Юлия сошла с колесницы. — Только не сегодня. Он слишком много пережил, слишком много испытаний выпало на его долю. Я требую, чтобы ты ждал гонца от меня с решением. Возможно, вопрос моего замужества будет решать не Квинт, а…
Девушка вдруг поняла, что не может произнести даже имени Секста!
— Хорошо, — приподнял брови Лукреций. — Ты свободна в своем решении и вольна дать любой ответ.
Но в глазах его вспыхнула такая бешеная злоба, что Юлия почувствовала, как у нее холодеет спина. Милый, добрый друг Лукреций внезапно предстал перед своей возлюбленной в другом обличий. Что-то подсказывало Юлии, что это его лицо — подлинное.
Юлия вошла в дом.
Первое, что ее поразило — отсутствие рабов. Девушка не знала, что отец отпустил их всех, пожелав остаться один в доме. Юлия не знала, что предположить. Ее мягкие дорожные сандалии неслышно ступали по каменным плитам. Могло показаться будто это призрак идет по опустевшему дому, где когда-то свершилась трагедия.
Сенатор сидел в кресле на террасе. На его суровом лице отчетливо обозначились новые морщины, а виски побелели. Юлия остановилась на пороге и прижала руку к груди, задохнувшись от приступа нежности, затопившего ее душу.
Она сделала шаг вперед, затем остановилась. Неожиданная догадка поразила ее громом. Все сны и предчувствия, что мучили ее два последних года… Неужели?
— О, нет, — прошептала она, испугавшись собственной догадки. — Это невозможно…
Квинт посмотрел вслед убегающей Юлии. Он заметил ее приход, но не двинулся с места. Его сковал страх. Ведь теперь между ними нет никаких преград. Теперь он просто влюбленный в нее мужчина, а она молодая, полная сил и страсти женщина…
Юлия же нашла в себе силы бежать. В ужасе от собственного внутреннего озарения, которое показалось ей языками пламени Тартара, где страдают и мучаются самые великие грешники, девушка спасалась от неизбежно надвигавшейся на нее новой жизни. Ноги сами принесли ее к запертым дверям комнаты Лито, возле которых стоял погребальный венок. Юлия толкнула дверь, та оказалась не запертой.
Девушка упала на застеленную узкую кровать и зарыдала.
— О, Лито! Если бы ты могла дать мне ответ! Если бы ты могла дать мне ответ!
Юлия плакала до тех пор, пока Морфей, бог сна, не сжалился над ней и не послал ей короткое, тяжелое забытье.
Сон дочери Квинта был прерывистым. Из глубин ее памяти и подсознания поднимались те образы, которые она считала забытыми, потерянными, выдуманными… Но они были — десятки мелких, чуть заметных моментов, которые обнажали тайную, подлинную сущность вещей.
Вот отец дарит ей золотой браслет и одевает его на руку дочери с такой осторожностью, будто касание ее кожи заразит его смертельной болезнью. Вот сенатор случайно сталкивается с ней в дверях и опускает глаза, потом сердится и велит ей немедленно уйти. Вот он стремительно уходит с террасы при появлении Юлии, словно преступник, словно вор, словно… О, Боги! Сны Юлии, которые она не могла вспомнить. Это любовное томление, жар, пыл, что она не решалась назвать…
Юлия металась на кровати Лито, пытаясь удержать тайну, которая мелькала совсем рядом, возле самой поверхности, можно было рассмотреть ее отблеск и увидеть отражение, но заставить показаться невозможно. От ужаса, страха оказаться беззащитной перед надвигающейся опасностью, скрытой в тумане неизвестности, Юлия проснулась.
Сквозь небольшое оконце пробивался хмурый утренний свет.
Юлия поднялась с постели. Ее взгляд упал на письменный прибор Лито. Под тяжелой бронзовой подставкой в форме фигуры Сафо, лежал небольшой листок. Девушка вытащила его, развернула и прочла: «Дорогая моя Гебо! Невозможно наблюдать трагедию, происходящую на моих глазах. Мужчина и женщина, считающие друг друга кровными родственниками — отцом и дочерью, сгорают от любви друг к другу, но даже не смеют назвать своего чувства или признаться в нем. Невозможно описать накал страстей, бушующий между ними. Они пытаются искать ответы в далеком прошлом, в поступках других людей — но тайна скрыта только в них самих. Увы, ее открытие может принести больше несчастий, чем нежелание открыть истину. Твоя Лито».
Читать дальше