Саманта Джеймс: Торжество любви

Сразу наступило безмолвие, бесконечное и пугающее.

Сабрина не выдержала напряжения. Страх заморозил ей кровь. Она вытянула руки и, спотыкаясь, пошла вперед.

— Йен! Йен!

Имя мужа звучало мучительной, жаркой молитвой. И он внезапно появился — высокий, сильный и мужественный шел ей навстречу. Сабрина бросилась к нему, спеша убедиться, что он остался в живых.

— Иен… А Аласдэр?..

— Мертв.

Они оба забыли о Маргарет. Она же, услышав о смерти любовника, неистово, ужасно закричала: — Негодяй! — Грубые, непристойные ругательства сыпались у нее с языка. — Мертв… он мертв! — В ярости она бросилась на Иена.

Фонарь по-прежнему был у нее в руке, и она то ли уронила его, то ли задела ногой, но только пламя лизнуло ее подол и устремилось вверх.

Истошный крик огласил ночь. Маргарет хлопала себя по груди, стараясь сбить пламя, но оно охватывало ее все сильнее. И объятая огнем фигура бросилась с башенной стены.

Падение длилось целую вечность… и кончилось в одно мгновение.

Сабрина больше не выдержала. Ее тело обмякло, и в глубоком обмороке она упала на руки Йену.

Ее звал чей-то голос, и Сабрина возвращалась из черного небытия, в которое недавно угодила. Судя по всему, она лежала в собственной постели, потому что чувствовала под собой мягкий матрас. Нежные пальцы гладили ее по щеке, и женщина с удовольствием отдавалась ласке. Прикосновение этих сильных, изящных рук она бы узнала из многих тысяч других.

Внезапно вернулась память, а с ней пришел ужас. Сабрина села в кровати и судорожно втянула в себя воздух. Перед глазами расплывалось лицо Иена, который участливо смотрел на нее.

— Маргарет… — прошептала она.

— Умерла, любовь моя. — Муж проговорил это очень спокойно. — Утешай себя, тем, что она сейчас в том месте, где больше всего хотела оказаться, — рядом с Аласдэром.

Сабрина невольно поежилась.

Руки Иена тут же заключили ее в объятия, прижали к себе, и дрожь постепенно стихла.

Она отстранилась и стала внимательно вглядываться туда, где в ногах кровати стояла колыбелька дочери.

— Элизабет…

— С ней все в порядке, — улыбнулся Иен.

Но Сабрине требовалось подтверждение, и она могла его получить, только взглянув на ребенка. В глазах женщины стояла немая мольба. Сабрина выскользнула из рук мужа. Однако вскоре воочию убедилась, что Иен говорил правду: дочь крепко спала, уткнувшись пухленькой щечкой в подушку и выставив вверх крохотную попку. Девочка во сне пускала пузыри, и Сабрина счастливо улыбнулась.

Иен не тронулся с места и с серьезным выражением лица остался сидеть на краешке кровати. Глаза изучали Сабрину. Он протянул ей руки.

Сабрина нервно вздохнула, внезапно ощутила необъяснимую застенчивость и в ответ протянула свои. Их пальцы встретились, нежно переплелись, и Иен усадил ее рядом. Не в силах отвести взгляд, она смотрела на его крепкие, сильные пальцы, которые, несмотря на бушующий внутри шторм, вселяли в душу покой.

Наконец Сабрина потупила глаза.

— Пока Маргарет была жива, — пробормотала она, — как бы я ни противилась… все время чувствовала, что она меня ненавидела, даже в детстве. Стыдно признаться, но я не знала, верить ли тебе, когда ты сказал, что не выдавал меня папе и не говорил, что в тот давний день я играла в конюшне в кости. Это Маргарет ему обо всем рассказала, а я даже не догадывалась.

— Я знаю, дорогая. Я все слышал.

Внезапно глаза Сабрины наполнились слезами. Она уронила голову на грудь — так сильно переполняли ее чувства.

— Сабрина, ты что? — Но горячие, жгучие слезы катились все обильнее. Иен неловко дотронулся до ее плеча.

— Я понимаю, как тебе трудно. Слишком много смертей…

Ее рыдания, словно кинжал, пронзали его сердце.

— Дело не в этом, — всхлипнула Сабрина. Он терпеливо и ласково погладил ее по голове.

— А в чем же?

Она уткнулась лицом ему в грудь.

— В тебе!

Сильные руки старались успокоить и оградить от невзгод.

— Во мне? Но я…

— Я все время думаю, что если на месте Аласдэра оказался бы ты… — Сабрина потерлась щекой о его шею.

— Иен… если бы ты умер… — Ее голос осекся, настолько немыслимым было то, что она произнесла.

Иен замер. В том, как она говорила, было нечто необычное. Пальцем он поднял ее лицо за подбородок и заставил посмотреть на себя. И сам заглянул в подернутые дымкой зеленые глаза, боясь надеяться, боясь поверить…

— Ты бы меня оплакивала?

— Да. — Голос Сабрины дрогнул. — Да, — повторила она и почти выкрикнула: — Я тебя люблю, Иен! — Чувства хлынули наружу, словно прорвало плотину, и она была не в силах их удержать. — Я тебя люблю! И влюбилась давно, когда ты был еще мальчишкой.