Роберта Джеллис: Серебряное зеркало

Генрих и Гай отступали, круг побежденных формировался вокруг знамени Лестера. Снова донесся крик: «Я — король Генрих Уинчестер. Не причиняйте мне вреда!» На этот раз Альфред не пришел в замешательство. «Пусть король умрет, и эта война навсегда закончится», — подумал он.

* * *

Как привязанная, Барбара следовала за Альфредом до садовых ворот. Дальше она не пошла, но стояла, глядя, как он легко бежал под тяжестью своих доспехов и запрыгнул на Дедиса, словно был молодым рыцарем, пробующим свои силы. Она чувствовала большое облегчение и радость от того, что ей не надо больше ничего скрывать.

Он с восхищением улыбнулся ей, и в его взгляде не было самодовольного удовлетворения. «Надолго ли?» — спросила ее ревность. При этой мысли Барбара улыбнулась, хотя по ее щекам текли слезы. «Возможно, на всю его жизнь, — если он не переживет этот день», — ответила она сама себе. Когда за Шалье и Альфредом закрылись ворота, Барбара прислонилась к стене, горько всхлипывая. Потом выпрямилась и вытерла лицо. По крайней мере, он уехал счастливым. «Ясный ум и легкое сердце — такое же сильное оружие, как щит и меч», — как-то раз сказал ей отец, критикуя жену своего друга, которая стонала и выла, когда провожала его на битву.

Альфред сказал, что вернется до того, как стемнеет. Барбара засмеялась, предвкушая скорую встречу. На дворе уже было темно, приближалась буря. Она уронила руки и посмотрела на облака, которые с каждой минутой становились все ниже и темнее. Буря обещала быть ужасной, она могла остановить сражение. Лестер мог бежать в темноте в Кенилуэрт. Начнется долгая осада крепости, и Альфред будет смертельно скучать. Но в случае осады Кенилуэрта он сможет уехать от Эдуарда.

Она вернулась в дом для гостей. Где-то внутри у нее жило сомнение, что она напрасно надеется на такой быстрый исход, в то время как вся Англия, втянутая в войну, будет страдать. Но страдания окажутся еще сильнее, если Лестер будет побежден и король Генрих вновь начнет свободно править по собственной воле, бросая земли и деньги в утробу своего ненасытного семейства или проматывая их на безрассудные и рискованные предприятия в надежде завоевать корону для своего молодого сына.

«Генрих недолго мучил бы королевство, — возразила она сама себе. — Он стар, а Эдуард не будет так мягок к Лусиньонам, как его отец. Из графа потоком лились правильные речи и законы, но если Генрих потворствовал евоим жестоким и алчным сводным братьям, то Лестер конфисковывал поместья для своих беспечных и жадных молодых сыновей. По крайней мере, Генрих разоружал своих критиков тактом и обаянием».

Снова прогремел гром, но, хотя ветер утих, воздух казался плотным и тяжелым. Барбара подняла голову и решительно направилась в свою маленькую комнату. «До того как стемнеет», — вновь вспомнила она слова Альфреда. Проснувшись задолго до рассвета, она лежала на узкой постели в одежде, надеясь проспать несколько долгих часов.

Сначала ее надежда казалась тщетной. Некоторое время она тихо лежала с закрытыми глазами, стараясь отогнать от себя страшные мысли. Когда это не удалось, она начала считать овец, словно учила детей, но робкие кудрявые овцы предательски превращались в кричащих, размахивающих мечами мужчин. Она повернулась на правый бок и пристально разглядывала стену, пытаясь найти на грубом камне узор, который отвлек бы ее внимание, но красная, словно кровь, прожилка заставила ее отвести глаза и повернуться на спину, а затем снова лечь на правый бок. Клотильда сидела возле двери и шила, наклонив работу, чтобы лучше видеть в сумеречном свете. Сначала это успокаивало Барбару, но скоро Клотильда настороженно подняла голову, прислушиваясь. Против своего желания Барбара тоже стала слушать, так напряженно, что услышала тихое дыхание своей служанки, робкое царапанье, доносящееся из коридора, жужжание.

Барбара закрыла глаза, чтобы лучше слышать, не отвлекаясь, пока звуки не затихли. Темнота сгустилась, все звуки исчезли, и она почувствовала спокойствие. Когда она вновь напрягла слух, на нее нахлынул шум, ужасный шум человеческих криков и стонов. Барбара в замешательстве открыла глаза, считая, что это звуки нарастающей бури, проникающие сквозь стены гостевого дома. Окончательно проснувшись, она поняла, что звуки голосов доносились из коридора.

— Подожди, — крикнула Барбара Клотильде, спрыгивая с постели. — Эти крики! Кто-то ранен. Альфред! Альфред!

Она выбежала в коридор и резко остановилась, едва избежав столкновения с вооруженным мужчиной, который с рычанием обернулся. Его обнаженный меч замер в дюйме от ее груди. Барбара пронзительно закричала. Мужской крик, тонкий и дрожащий, слился с ее, и, прежде чем они затихли, низкий голос заглушил обоих, воскликнув: