Патриция Поттер: Звездолов

Патрик слышал в отцовском голосе тоску и горечь — и только теперь понимал, что Грегор Сазерленд, его отец, действительно любил Маргарет; не настолько, увы, чтобы доверять ей. Он посмотрел на Марсали — в ее глазах дрожали не успевшие пролиться слезы — и мысленно поклялся никогда не совершать подобных ошибок.

Меж тем отец поднял голову, вперил белый от ярости взгляд в Синклера, вытащил из-за пояса кинжал и, прихрамывая, пошел прямо на скорчившегося на каменных плитах пленного. Патрик поспешно выступил вперед и заслонил Синклера своим телом.

— Он не стоит твоего кинжала.

Сын и отец стояли теперь друг против друга, и у старшего от бешенства лицо покрылось красными пятнами.

— Отец, не делай этого, — мягко промолвил Патрик. — Граф Эберни обещал Синклеру, что его не убьют, если он скажет правду.

Тот покосился на Эберни.

— А я таких обещаний не давал.

— Пусть с ним разбирается королевский суд, — отозвался Дональд Ганн. — Я тоже ничего ему не обещал после его набегов на мои земли и убийства трех моих сородичей.

Патрик услышал, как Синклер за его спиною начал что-то неразборчиво бормотать, и крикнул Руфусу с Хирамом:

— Выведите его отсюда! Посадите в подземную тюрьму, и пусть сидит там, пока не придет время везти его в Лондон.

На глазах у всего зала Руфус и Хирам схватили яростно отбивающегося Синклера под руки и уволокли прочь.

Когда они ушли, отец Патрика посмотрел на отца Марсали и устало спросил:

— Дональд, что мы с тобой натворили?

— Дурака мы сваляли, — ответил Эберни. — Оба, ты и я. Не знаю, как еще мы смогли дожить до таких лет, если не видим дальше собственного носа. Позволить этому мошеннику управлять нами по своему желанию, точно фигурами на шахматной доске! Удивляюсь, как наши кланы не свергли нас.

— Маргарет, — промолвил маркиз. — Могу я… увидеть ее?

— Разумеется, — кивнул Эберни. — Думаю, она будет рада. Мысль о том, что ты стал ее тюремщиком, разбила ей сердце.

— Я причинил ей много зла.

— Мы все причиняли зло друг другу, все, кроме наших сыновей — и дочерей. — Впервые за все время граф открыто посмотрел на Марсали, и следующие его слова были исполнены горького раскаяния. — Доченька, я чуть не выдал тебя замуж за бесчестного негодяя и никогда себе этого не прощу. И все-таки я надеюсь, — он судорожно вздохнул, — что у тебя достанет милосердия простить меня.

— Ох, отец, — срывающимся голосом выговорила Марсали, подошла к нему, взяла за руки, — я тебе всегда все прощу. Все мы — Гэвин, Сесили и я — так тосковали по тебе последние два года.

— Девочка моя, — грустно покачал головою граф, — ты верно сказала. Вы два года жили с человеком, свихнувшимся на жажде мести.

— Кстати сказать, — зловещим тоном начал маркиз. Патрик оглянулся и увидел, что отец помрачнел. Тот продолжал, не сводя глаз со своего старого друга:

— До меня дошло, что твоя дочь и мой сын более не чужие друг другу — во всех смыслах этого слова. Они обручились, и, прежде чем бушевать, узнай: это произошло при свидетелях.

Патрик услышал, как тихо ахнула Марсали, и переглянулся с нею, ожидая новой грозы.

Ни грома, ни молнии не последовало. Граф и маркиз продолжали хмуриться друг на друга. Затем Эберни медленно расплылся в улыбке и тихо, гортанно засмеялся:

— Грегор, наши отпрыски обвели нас вокруг пальца.

— Ох, Дональд, верно.

— А я так думаю, всей правды ты все-таки не знаешь, — продолжал граф. Патрик встревожился, ибо Эберни заговорщически подмигнул ему и, снова обращаясь к маркизу, сказал:

— Когда мы проезжали через твои горные пастбища, я заметил несколько тощих-претощих коров. Они мне показались знакомыми, но выглядели чуть худее, чем когда я видел их в последний раз. По-моему, то было на прошлой неделе, на моих равнинных лугах.

Грегор Сазерленд стал мрачнее тучи, и Патрик затаил дыхание, готовясь к худшему.

— В толк не возьму, к чему ты клонишь, — буркнул маркиз.

— Я говорю, — с явным удовольствием пояснил граф, — что наши с тобой сыновья гоняли одних и тех же несчастных коров с моих лугов на твои и обратно, а нам каждую неделю рассказывали об удачных набегах. Я еще все удивлялся, почему совсем нет раненых.

У старого Сазерленда отвисла челюсть, но в растерянности он пребывал недолго. Патрик решил не сдаваться.

— Ты сделал это? — спросил отец, устрашающе глядя на него.

— Да.

— Ты пренебрег моим прямым приказом?

— Ты велел мне пригнать назад твоих коров, — отвечал Патрик. — Я и пригнал… просто не стал мешать Гэвину забирать их обратно. Мне нужно было выиграть время, чтобы разоблачить Синклера и найти Маргарет.