Император подал жене руку, и они двинулись к выходу. На лице у Марии Павловны играла вызывающая усмешка, однако свита была смущена и скандализована. Родственники императора рано или поздно помирятся с ним, а все прочие… Они волей-неволей поступили бесцеремонно и неуважительно по отношению к государю. Что их теперь ждет?
Все так и рассыпались в стороны, давая дорогу уходящим, однако Леля замешкалась, присела в неуклюжем реверансе… Императрица, проходя мимо, чуть задела ее краем платья и тут же подхватила подол с такой гримасой, как будто задела бочку золотаря. А император… Боже мой!
Леля помнила время, когда молодой цесаревич в компании своего дяди Владимира Александровича и великого князя Константина Константиновича приезжал на дачу Пистолькорсов в Красном Селе, а если приехать не мог по каким-то причинам, присылал «маме Леле» извиняющиеся записки. А теперь его взгляд выражал только гнев и ледяное презрение.
И все собравшиеся ощущали одно и то же – желание оказаться как можно дальше отсюда. Каждый думал о том, что его карьера при дворе безнадежно испорчена этим нелепым визитом, участием во фрондерской выходке Михень.
Леля с ужасом думала, как это скажется на ее положении в свете, на положении мужа. Да Эрик никогда ей не простит, если по ее вине окажется замешан в скандал! И никогда не заступится за жену.
Как ни толстокожа была Михень, теперь настроение испортилось и у нее. Но она еще пыталась делать хорошую мину при плохой игре. Равнодушно окинула взглядом ложу, зевнула:
– Да тут прескушно! Я хочу вернуться домой!
Великий князь взял ее под руку и повел к выходу.
Вслед за ними потянулась и свита, и компания приглашенных. Леля вышла из ложи последней, едва скрывая слезы.
Подозвала экипаж.
Куда ехать? Домой? Но там Эрик. Он сразу поймет, что произошла какая-то неприятность. Начнет допытываться, в чем дело. А не дай бог, узнает! Сразу начнет страдать из-за того, что это может испортить его карьеру. Успокаивать кого-то у Лели не было сил. Ей хотелось, чтобы ее кто-то успокоил. Но от Эрика этого не дождешься…
Ей хотелось побыть с кем-нибудь, кто мог бы ее утешить. Леле хотелось побыть одной.
Она сама не знала, чего бы ей хотелось!
Экипаж долго колесил по улицам, наконец Леля решила немного пройти пешком. Кучеру велено было следовать поодаль.
Она вышла на пересечении Невского и Гороховой улиц и остановилась на Красном мосту.
Вдруг вспомнилось, как она стояла здесь много-много лет назад, мечтая найти утешение в смерти. Как это ужасно – умереть…
Было невыносимо жаль себя, вспоминать, как она стоит тут одна… Слезы так и лились из глаз. И все-таки эти годы ее кое-чему научили. Да, сейчас ей горько, невыносимо горько, однако и мысли не возникает расстаться с жизнью. Надо просто набраться сил и дожить до завтра. Утро вечера мудренее!
Она наклонилась над перилами, всматриваясь в темную воду Мойки. Слезы мешали, Леля открыла ридикюль, доставая платок, и наткнулась на сложенный вчетверо листок со стихами. Она мечтала сегодня передать их Владимиру Александровичу, чтобы завлечь его… Но не удалось.
Ничего, в другой раз.
Вдруг листок выскользнул из ее пальцев и полетел под мост.
Вот нелепо! А впрочем, ничего страшного. Даже наоборот. Леле вспомнилось, как няня младшей дочери недавно говорила, утешая девочку в каком-то детском горе:
– Случилась беда – надо что-нибудь в воду бросить. Какую-нибудь вещь ненужную, да хоть просто бумажку. И нашептать на нее: «Уплыви, моя беда, унеси тебя вода! Пусть вода уйдет и все на лад пойдет!»
Как кстати вспомнилось!
Леля улыбнулась и, наклонившись еще ниже, чтобы видеть плывущий листок, прошептала:
– Уплыви, моя беда, унеси тебя вода! Пусть вода уйдет и все на лад пойдет!
– Сударыня! – Кто-то резко схватил ее за руку и оттащил от перил. – Вы… вы…
Леля возмущенно вырвала руку. Да что он себе позволяет?! Незнакомый человек, такая бесцеремонность!
И вдруг она поняла. Да он, наверное, решил, что она собралась кинуться с моста?!
Какая глупость! Нет, она не собирается умирать, она будет бороться за себя, за свой успех, за свою жизнь, за свою светскую карьеру. Нет ничего на свете, что было бы для нее сладостней, интересней, приятней, чем жизнь в свете. Чем жизнь.
Она слабо улыбнулась, и человек снял шляпу:
– Простите меня. Мне вдруг на мгновение показалось, что вы…
Леля изумленно всматривалась в его лицо. Да ведь это великий князь Павел Александрович, командир кавалерийской лейб-гвардии! Они не раз виделись в свете, в том числе – у Владимира Александровича. Прошло уже много лет после смерти его жены, греческой принцессы Александры, однако великий князь держался так, словно грусть по ней будет угнетать его вечно. Впрочем, какие-то слухи, что это не тоска, а раскаяние, что не жену он любил, а…
Читать дальше