Кейт Эмерсон: Отказать королю

Стоило мне увидеть сэра Лайонела Даггета, входящего в сад нашего дома в Гластонбери, как я тотчас поняла, что никогда не смогу полюбить этого человека. Скажу больше — я почувствовала презрение к нему, лишь раз взглянув в его надменное лицо. Откуда возникло это чувство? Ведь я тогда про него ничего не знала, а он еще не раскрыл своих намерений разлучить меня с моей мачехой и увезти из тех мест, где мне знаком был каждый камешек, каждая тропинка. И все же что-то в его облике и манере держаться сразу заставило меня чуть ли не задохнуться от ненависти.

— Томасина, ты должна быть любезной с сэром Лайонелом, — полушепотом предупредила меня Бланш, пока наш непрошеный гость приближался к нам. — Улыбнешься — и он будет к тебе снисходителен, нахмуришься — только разозлишь его.

Бланш сидела в беседке, увитой розами, на одной из деревянных скамеек. Моя мачеха казалась совершенно спокойной и невозмутимо вышивала сложный цветочный узор на рукаве [6] В описываемую эпоху рукава пристегивались к лифу платья и являлись самостоятельной деталью туалета. . Она не пропускала ни единого стежка, и ни одна морщинка не нарушала гладкости ее бледного чела.

Я, пытаясь придать своему лицу столь же бесстрастное выражение, не сводила глаз со своего опекуна. На первый взгляд, он казался вполне привлекательным мужчиной. Стройный, кареглазый, с иссиня-чёрными кудрями, обрамлявшими загорелое лицо, он не выглядел слишком крепким и могучим, чтобы подавлять тех, кто находится рядом с ним. Как и положено по этикету, он поклонился сначала моей мачехе, а затем и мне. Скамьи, на которых сидели мы с Бланш, стояли под углом друг к другу, и сэр Лайонел вынужден был отступить назад, чтобы мы обе попали в его поле зрения. Мы умышленно расположились с Бланш таким образом, дабы держать нашего гостя на расстоянии.

— Мое почтение, мисс Томасина, — промолвил сэр Лайонел.

Говорил он хрипло, словно страдал от простуды. Впрочем, он не чихал и не кашлял, так что, видимо, такой голос был у него от природы. Слушать его карканье было не слишком приятно, а поскольку я искала в сэре Лайонеле одни недостатки, то быстро занесла «скрипучий голос» в мысленный перечень его непривлекательных черт. Выражение глаз у него было такое, словно он постоянно что-то прикидывал и рассчитывал в уме. При этом мой дерзкий взгляд его не смутил, лишь угольно-черные брови слегка приподнялись.

Стоило нашему гостю вновь повернуться к моей мачехе, как я тотчас увидела, что в профиль его лицо выглядит гораздо менее симпатичным, чем в фас. Чем-то его резкие черты напомнили мне крысу.

— Вы прибыли к нам издалека? — спросила Бланш частью из вежливости, а частью из любопытства, поскольку мы ничего не знали о нашем госте, даже то, где он живет.

— Из Лондона, — последовал его лаконичный ответ. Дальнейшим расспросам он положил конец, сразу же заявив: — Я уезжаю из Гластонбери завтра утром. Мисс Томасина поедет вместе со мной. Она может взять с собой одну служанку.

Бланш от неожиданности уколола себе палец. Хотя сэр Джаспер и предупредил нас, что сэр Лайонел вправе забрать меня с собой, коль скоро он действительно является моим опекуном, моя мачеха провела всю ночь на коленях в молитве и надеялась, что сможет убедить сэра Лайонела оставить меня под ее попечительством.

— Томасина слишком молода, чтобы покинуть отчий дом! — воскликнула она.

Брови моего опекуна поползли вверх в недоумении:

— Ей же исполнилось тринадцать, разве нет? Многие девушки в этом возрасте уже замужем и растят детей.

— Но не Томасина, сэр Лайонел. Хорошо известно, что слишком ранние роды чреваты болезнями как для ребенка, так и для его матери.

Взгляд сэра Лайонела остановился на мне. Мой опекун задумался, а затем произнес:

— Возможно, вы правы. Но, вообще-то, я увожу ее не для того, чтобы выдать замуж. Впрочем, ее отъезд не обсуждается. Решение уже принято.

Собрав все свое мужество, Бланш твердо произнесла:

— Тогда я последую за своей падчерицей, куда бы вы ее ни отправили.

— Нет, леди Лодж, это невозможно.

— Не понимаю, почему вам так необходимо забрать Томасину? — Голос Бланш предательски задрожал. — Ее место рядом с родными, в кругу семьи.

Сэр Лайонел продолжал стоять у входа в беседку, возвышаясь над нами, сидящими на лавках. Он держался прямо, с лица его не исчезало надменное выражение, а губы исказила презрительная ухмылка.

— Мне очень жаль, что приходится противоречить вам, леди Лодж, но теперь устройство будущего этой девушки — моя забота, — тон сэра Лайонела не оставлял возможности для возражений.