Дафна дю Морье - Генерал короля

Через секунду двери за нами закрылись, радостные звуки города остались снаружи, а вокруг нас сгустился тяжелый воздух, насыщенный ароматом духов, каких-то экзотических пряностей, запахами бархата и шелка; мы оказались в огромном зале со сводчатыми потолками, где голоса звучали на удивление странно и глухо. Время от времени один из лейб-гвардейцев выкрикивал: «Дорогу герцогу Бекингемскому», толпа расступалась, и командующий с королевским величием шествовал по образовавшемуся проходу, переходя от одного гостя к другому.

Все это было так ново для меня, так захватывающе, что я — более привыкшая к ленивому спокойствию Ланреста — неожиданно почувствовала, как запылали у меня щеки и заколотилось сердце. В своем неуемном воображении я уже рисовала себе этот блестящий прием, как один из подарков к моему восемнадцатилетию.

— Как чудесно! Как я рада, что мы пришли сюда, — сказала я Мери, но она, как всегда скованная и замкнутая среди незнакомых людей, лишь дотронулась до моей руки и прошептала:

— Говори тише, Онор, ты привлекаешь к нам внимание, — после чего отошла к стене, а я, горя желанием как можно больше увидеть, начала протискиваться вперед, улыбаясь направо и налево, и нисколько не заботясь о том, что меня могут счесть слишком смелой, как вдруг толпа передо мной расступилась, и в образовавшемся проходе я увидела, как ко мне приближается герцог со своей свитой.

Мери ушла, и я осталась одна стоять у него на пути. Помню, что какое-то время я в ужасе глядела на него, а затем, смешавшись, низко присела, как будто это был сам король. По толпе пробежал легкий смешок. Подняв глаза, я увидела брата Джо, на его лице усмешка странным образом сочеталась с испугом; он отделился от свиты, подошел ко мне и помог подняться — со страху я присела так низко, что сама встать уже не могла.

— Ваша светлость, разрешите представить вам мою сестру Онор, — услышала я его голос. — Кстати, сегодня у нее восемнадцатилетие и первый выход в свет.

Герцог Бекингемский важно наклонил голову и, поднеся мою руку к губам, пожелал мне всяческих благ.

— Вы говорите, это первый выход в свет вашей сестры, дорогой Гаррис, — заметил он любезно, — однако она столь прелестна, что как бы он не стал последним.

И, обдав меня ароматом духов и бархата, он прошествовал мимо. Брат двинулся за ним следом, бросив на меня через плечо строгий взгляд, а я пробормотала себе под нос одно из тех ругательств, которые Робин иногда употреблял на конюшне, но, как оказалось, недостаточно тихо. Голос за моей спиной произнес:

— Если вы выйдете со мной на улицу, я научу вас, как это делается.

Я вспыхнула и резко обернулась: прямо передо мной стоял офицер и насмешливо разглядывал меня с высоты своих шести футов. Поверх голубого мундира на нем все еще был надет серебряный нагрудник от кирасы, а талию стягивал серебристо-синий пояс. У него были золотисто-карие глаза, рыжие волосы, а в ушах я заметила крошечные золотые сережки, делавшие его похожим на турецкого разбойника.

— Чему вы хотите научить меня: приседать или ругаться? — спросила я, даже не пытаясь скрыть ярости.

— И тому и другому, — ответил он. — На ваш реверанс нельзя было смотреть без слез, а ваши ругательства — просто детский лепет.

Я не верила своим ушам — его наглость ошарашила меня — и обернулась, ища глазами Мери или Элизабет, жену Джо, всегда спокойную и доброжелательную, но толпа оттеснила их от меня, вокруг стояли лишь незнакомые люди. Единственное, что оставалось — это гордо удалиться; я повернулась и принялась пробираться к выходу, как вдруг сзади вновь раздался высокий насмешливый голос: «Дорогу мисс Онор Гаррис из Ланреста». Люди непроизвольно отшатывались, удивленно меня разглядывая. С пылающими щеками, едва соображая, что делаю, я прошествовала сквозь расступившуюся толпу, но очутилась не в холле, как рассчитывала, а на улице, на зубчатой стене замка, выходящей на Плимутский пролив. Прямо подо мной, на мощенной булыжником площади, пели и плясали горожане. Я обернулась и увидела, что этот грубиян опять стоит рядом, все с той же насмешливой улыбкой на лице.

— Так это вас так ненавидит моя сестра? — спросил он.

— Что вы, черт побери, имеете в виду?

— На ее месте я бы вас хорошенько отшлепал, — продолжал он.

Что-то в его голосе и взгляде показалось мне знакомым.

— Кто вы?

— Сэр Ричард Гренвиль, — ответил он, — полковник армии Его Величества, недавно возведенный в рыцарское достоинство за необычайную смелость, проявленную на поле брани.