Сара Маклейн - Десять правил обольщения

Изабель, скрестив руки на груди, окинула разгневанного мужчину самым сочувственным взглядом.

— Полагаю, он также намекал на значительное приданое?

Глаза мужчины вспыхнули, словно до него наконец дошло.

— Именно так.

Изабель стало его почти жаль. Почти.

— Ну что ж, боюсь, ничего подобного тоже нет. — Мужчина нахмурился. — Не хотите ли чаю?

Изабель терпеливо наблюдала, как неповоротливые шестеренки в мозгу Аспертона медленно повернулись, и он возгласил:

— Нет! Я не хочу чаю! Я приехал сюда за женой и, клянусь всем святым, с ней я и уеду! С вами!

Стараясь сохранять невозмутимый вид, Изабель со вздохом сказала:

— Я очень надеюсь, что до этого не дойдет.

Он выпятил грудь при этих словах, не догадываясь, что она имеет в виду.

— Но я не покину этот дом без жены, которую мне обещали! Вы принадлежите мне! По праву!

И тут он рванулся к ней. Все они так поступали. Изабель отступила в сторону, и он по инерции вылетел сквозь открытую дверь в холл.

Где его ожидали женщины.

Изабель последовала за ним, наблюдая, как он изумленно застыл, наткнувшись на трех женщин, стоявших там подобно отлично вымуштрованным солдатам, образуя защитный заслон между ним и парадной дверью в дом. Несомненно, он никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным.

Он обернулся к Изабель:

— Что это значит?

Мисс конюший хлестнула свернутым хлыстом по бедру, и звук этого удара заставил Аспертона вздрогнуть.

— Нам не нравится, что вы повышаете голос на леди, сэр.

Изабель увидела, как задрожал кадык на его тощем горле.

— Я… я…

— Прежде всего вы не джентльмен, судя по тому, как вы вылетели из этой комнаты. — Кухарка указала своей большой тяжелой скалкой в сторону гостиной.

Аспертон снова взглянул на Изабель, но та лишь слегка пожала плечами.

— Наверняка вы и в мыслях не имели наброситься на леди Изабель подобным образом. — Это вмешалась мисс дворецкий, затянутая в мундир, с галстуком на шее, лениво исследуя пальцем лезвие сабли, которую держала в руках. Изабель изо всех сил старалась не смотреть на пустое место на стене, откуда было взято это старинное — и, похоже, совершенно тупое — оружие.

Господь явно не обделил трех женщин актерским даром.

— Я… нет!

Наступило довольно продолжительное молчание. Изабель ждала, наблюдая, как поблескивает лоб мистера Аспертона от обильно выступающего пота. Заметив, что дыхание его значительно участилось, она наконец решила вмешаться.

— Дело в том, что мистер Аспертон торопился нас покинуть, — сказала она самым любезным тоном. — Не правда ли, сэр?

Он нервно кивнул, загипнотизированный медленными движениями хлыста Кейт, описывавшего угрожающие круги.

— Да, так и есть.

— Не думаю, что он собирается вернуться. Не так ли, сэр?

Он довольно долго не отвечал, и Кейт, взмахнув рукой, опустила длинный кожаный хлыст на пол. Неожиданное движение вывело Аспертона из транса. Он встрепенулся и решительно замотал головой.

— Нет. Я бы так не сказал.

Острие сабли Джейн с громким лязгом уперлось в мраморный пол. Звон стали гулко разнесся в просторном пустом помещении.

Изабель широко раскрыла глаза, голос ее понизился до шепота:

— Надо думать, вам не терпится познакомиться с этим предметом, сэр?

Он поспешно откашлялся, прочищая горло:

— Да. Конечно. Я хотел сказать — нет, я не намерен возвращаться.

Тут Изабель улыбнулась. Широко и дружелюбно.

— Прекрасно. Тогда пожелаю вам доброго пути. Уверена, что вы сумеете самостоятельно найти дорогу отсюда. — Она указала на входную дверь, возле которой теперь стояли три женщины. — Прощайте.

Затем она вернулась в гостиную, плотно затворила дверь за собой и подошла к окну — как раз вовремя, чтобы увидеть, как этот бедолага поспешно сбежал по ступенькам и, вскочив на лошадь, стремительно понесся прочь, словно за ним гнались адские псы — стражи преисподней.

Изабель вздохнула с облегчением.

И только тогда дала волю слезам.

Отец проиграл ее в карты.

Снова.

На минуту она позволила себе поразмышлять об отце. Об этом графе-расточителе. О мужчине, который оставил жену и детей прозябать в деревне, а сам вернулся в Лондон, чтобы вести распутную скандальную жизнь. Ему ни до чего не было дела. Его нисколько не взволновала ни смерть жены, ни массовый уход слуг, не пожелавших работать без оплаты, ни многочисленные письма дочери, умолявшей его приехать в Таунсенд-Парк и вернуть поместью хоть некоторое подобие былой славы. Если не ради нее, то ради своего наследника.