Мишель Моран - Нефертити

— Но почему Аменхотеп хочет построить храмы богу солнца, о котором никто не слыхал?

— Потому что, если он построит храмы Атону, жрецы Амона станут не нужны.

Я была потрясена.

— Он хочет избавиться от них?

— Да. — Отец кивнул. — И пойти против законов Маат.

Я задохнулась. Никто не идет против богини истины и справедливости.

— Но почему?

— Потому что наследный царевич слаб, — сказал отец. — Потому что он слабый и ограниченный человек, и тебе следует научиться распознавать людей, которые боятся других людей, наделенных властью, Мутноджмет.

Мать бросила на него быстрый взгляд. То, что сказал сейчас мой отец, было государственной изменой, но его никто не услышал за плеском весел.

Нефертити ждала нас. Она поправлялась после лихорадки, но даже и сейчас сидела в саду, примостившись у пруда с лотосами, и лунный свет играл на ее изящных руках. Завидев нас, сестра встала, и я ощутила некое торжество при мысли о том, что я присутствовала при погребении царевича, а она была слишком больна, чтобы отправиться туда. Однако же когда я увидела написанное на лице Нефертити нетерпение, ощущение вины быстро смыло это чувство.

— Ну, как оно?

Мне хотелось, чтобы она меня порасспрашивала, но я не смогла проявить жестокость, какую, несомненно, проявила бы сама Нефертити.

— Просто потрясающе! — выпалила я. — А саркофаг…

— Ты почему не в постели? — сердито спросила моя мать.

Она не была матерью Нефертити — только моей. Мать Нефертити умерла, когда той было два года; она была царевной Миттани и первой женой моего отца. Именно она дала Нефертити это имя, означающее «Красавица грядет». Хоть мы с Нефертити и родственницы, мы совершенно несхожи. Нефертити миниатюрная и бронзовокожая, с черными волосами, темными глазами и высокими скулами, а я — смуглая, и лицо у меня узкое и совершенно неприметное. Мать после рождения не стала давать мне имя, связанное с красотой. Она назвала меня Мутноджмет — «Милое дитя богини Мут».

— Нефертити должна лежать в постели, — сказал отец. — Она нездорова.

И хотя он должен бы был сделать выговор моей сестре, он обратился ко мне.

— Со мной все будет в порядке, — пообещала Нефертити. — Видишь, мне уже лучше.

Она улыбнулась отцу, и я повернулась взглянуть на его реакцию. Как и всегда, отец посмотрел на нее ласково.

— И тем не менее у тебя жар, — отрезала мать, — и ты пойдешь в постель.

Мы подчинились и отправились в дом; когда мы улеглись на наши тростниковые циновки, Нефертити легла на спину. Ее профиль отчетливо выделялся в лунном свете.

— Ну так как оно было?

— Страшновато, — призналась я. — Гробница была огромная. И темная.

— А люди? Много там было народу?

— О, сотни. Может, даже тысячи.

Нефертити вздохнула. Она упустила шанс покрасоваться.

— А новый наследник трона?

Я заколебалась.

— Он…

Нефертити уселась и кивнула мне, чтобы я продолжала.

— Он странный, — прошептала я.

Темные глаза Нефертити блестели в лунном свете.

— Что ты имеешь в виду?

— Он одержим Атоном.

— Чем-чем?

— Символом солнца, — пояснила я. — Как можно чтить образ солнца, а не Амона-Ра, управляющего им?

Нефертити это не взволновало.

— Что еще?

— Еще он высокий.

— Ну, не может быть, чтобы он был намного выше тебя.

Я пропустила мимо ушей ее шпильку.

— Он намного выше. На две головы выше отца.

Нефертити обхватила себя руками за колени.

— Что ж, это должно быть интересно.

Я нахмурилась:

— Что?

Нефертити не объяснила.

— Так что должно быть интересно? — повторила я.

— Брак, — непринужденно отозвалась сестра, укладываясь обратно и натягивая на себя льняное покрывало. — Теперь, когда коронация близка, Аменхотеп должен выбрать главную жену. Почему бы не меня?

Почему бы не ее? Она красива, она получила хорошее образование, она дочь царевны Миттани. Я ощутила укол зависти, но вместе с ним — и страх. Нефертити была рядом всегда, всю мою жизнь.

— Конечно же, ты поедешь со мной, — зевнув, произнесла она. — Ты будешь моей главной придворной дамой, пока не вырастешь достаточно, чтобы выйти замуж.

— Мать не позволит мне отправиться во дворец одной.

— А ты и не будешь одна. Она тоже поедет.

— Во дворец?! — воскликнула я.

— Мутни, семья главной жены едет с ней. Наш отец — величайший вельможа этой страны. Наша тетя — царица. Кто посмеет возразить?

Посреди ночи, когда за стенами нашей комнаты лежала непроглядная тьма, к нам вошла служанка и подняла лампу над головой Нефертити. Я проснулась от яркого света и увидела лицо моей сестры, освещенное золотистым светом, безукоризненное даже во сне.