Анастасия Туманова - Душа так просится к тебе

— Познакомься, Соня. Полковник Газданов Александр Ильич, служит в департаменте иностранных дел, дипломат, помощник министра. Александр Ильич — это моя сестра Софья Николаевна Грешнева, актриса, певица Императорского Большого театра.

— Весьма рад знакомству, — поклонился Газданов, но его черные глаза, вежливо задержавшись несколько мгновений на Софье, снова вернулись к хозяйке дома. Анциферов, заметив это, чуть заметно улыбнулся и прикрыл веки. Черменский смотрел в темное окно.

— Соня, ты споешь нам? — спросила Анна и, не дожидаясь согласия, подняла крышку фортепиано. — Ту прелестную вещь, которую ты учила месяц назад. Как же это… «День ли царит…»

Софья посмотрела на сестру изумленно и сердито. Ее смуглое лицо потемнело еще больше, губы плотно сжались. Казалось, она готова повернуться и выйти из комнаты. Мужчины переглянулись.

— Попросим же и мы, господа, — предложил Анциферов. — Видит бог, при нынешнем положении дел в департаменте в театр я выберусь нескоро… если вовсе выберусь. Да и вы, Александр Ильич, весьма заняты. Просим, Софья Николаевна! Да что же вы молчите, молодые люди?..

— Окажите милость, Софья Николаевна! — живо присоединился к Анциферову и Газданов, с недоумением глядя на Черменского. Тот продолжал смотреть в окно со странным, застывшим выражением на лице.

— Аня, как тебе не стыдно… — вполголоса произнесла Софья. Но сестра, опять будто не услышав, села за рояль и стала перебирать ноты.

— «День ли царит» у меня, к сожалению, куда-то запропал. Есть дуэт Ольги и Татьяны… Аида… Купава… Нет, не будем мучить мужчин оперой! Один романс — и все. На твой выбор.

— Изволь, — сухо проговорила Софья, подходя к инструменту. — В таком случае, «Элегия» Яковлева. И более ничего. Господа, прошу меня извинить, голос устал, я пела сегодня большой спектакль…

Анна тронула клавиши. Мягкая, грустная мелодия поплыла по комнате. Одновременно со вступлением в глубине дома чуть слышно забили часы. Стоящая в дверях горничная украдкой зевала, мелко крестя рот. Возле печи бесшумно умывался лапкой кот. Одна из свечей, вставленных в канделябр, плакала прозрачным воском, и ее неровный свет дрожал и метался на лице Софьи.

В гостиной наступила тишина. Анциферов, казалось, слушал со всем вниманием, чуть подавшись вперед и не сводя с певицы пристальных темных глаз. Газданов искренне наслаждался исполнением романса, на его некрасивом лице блуждала мечтательная улыбка. Взгляд Черменского по-прежнему был устремлен за окно. Анна из-за рояля несколько раз обеспокоенно посматривала на него, но Владимир не замечал этого.

— Господа, идет снег, — негромко сказал он, когда затихли последние ноты романса. Это было настолько невпопад, что Газданов чуть слышно выругался, а Анциферов усмехнулся, но тем не менее все находящиеся в комнате, включая певицу и аккомпаниаторшу, повернулись к окну.

Там действительно падал снег — первый в нынешнем году. Мягкие хлопья кружились в голубом клине света из окна, ложились на землю, пестрили темное небо. Все это происходило в полной тишине, и ночной пустой переулок казался полупризрачным, сказочным местом.

— Как красиво… — прошептала Софья, подойдя к окну. Почти сразу же поднялся и Черменский. Быстрыми шагами он перешел комнату и остановился за спиной Софьи. Та коротко взглянула на него через плечо. И сразу же отвернулась.

— Софья Николаевна… — помедлив, начал Черменский. И умолк, не закончив. Софья, казалось, не удивилась этому, не обернулась. Некоторое время они вместе наблюдали за первым снегопадом, словно ничего, кроме медленного кружения хлопьев в темном квадрате окна, не было на свете. А затем Софья, слабо улыбнувшись, повернулась к гостям и объявила:

— Прошу простить меня, господа, но я в самом деле очень устала и покину вас. Максим Модестович… Александр Ильич… Владимир Дмитрич… Покойной ночи, господа.

Мужчины поочередно приложились к ее руке, и Софья вышла из комнаты.

Сразу же откланялись и гости. Проводив их, Анна вернулась в опустевшую гостиную и некоторое время стояла у окна, прислонившись лбом к ледяному стеклу, за которым мягко и безразлично падал снег. За ее спиной слышались усталые шаги и шуршание: горничная убирала комнату.