Виктория Холт - Роковая женщина

— Я Редверс Стреттон, обыкновенно именуемый Ре-дом.

— О! — не сумела я скрыть разочарования.

— Вам не нравится?

— Как вам сказать? Ред звучит не очень солидно.

— Не забудьте, на самом деле я Редверс — согласитесь, это уже солиднее.

— В первый раз слышу такое имя.

— Могу только сказать в его защиту, что это доброе западное имя.

— Правда? А я подумала, оно у Кредитонов семейное.

Мои слова странным образом позабавили его.

— Не могу с вами не согласиться. — Мне показалось, что он смеялся над моей наивностью. — Теперь, дабы не прослыть невежей, я должен спросить ваше имя.

— Вообще-то мне не следовало бы говорить, но если вам в самом деле интересно…

— О, да, очень.

— Я Анна Брет.

— Анна Брет! — повторил он, словно заучивал наизусть. — И сколько вам лет, мисс Анна Брет?

— Мне двенадцать.

— Так молоды и столько знаете.

— Это оттого, что живу в Доме Королевы.

— Надо полагать, это все равно, что жить в музее.

— В какой-то мере да.

— Это делает вас старше ваших лет. Рядом с вами чувствуешь себя легкомысленным и юным.

— Сожалею.

— Не стоит. Мне это даже нравится. Ведь я на целых семь лет старше вас.

— Неужели?

Он кивнул и засмеялся, прищурив глаза.

Слуга вернулся в холл.

— Ее светлость приглашает молодую особу, — обратился он ко мне. — Прошу следовать за мной, мисс.

Когда я уже отвернулась, Редверс Стреттон сказал вдогонку:

— Мы еще встретимся — надеюсь, не так мимолетно.

— Я тоже буду надеяться, — не таясь, ответила я.

Слуга не подал виду, что счел поведение Редверса Стреттона по меньшей мере странным, и я поспешила за ним по широкой лестнице, миновав рыцарские доспехи. Я была почти уверена, что ваза, стоявшая у разворота лестницы, была эпохи Минь: об этом свидетельствовала ярко-лиловая окраска фарфора. Я не сдержалась, глянула на нее, а, когда поворачивалась, увидела внизу Редверса Стреттона. Широко расставив ноги, руки в карманах, он провожал меня глазами. Поймав мой взгляд, наклонил голову, словно благодарил, что обернулась, и я сразу пожалела о том, что выказала детское любопытство. Я отвернулась и поспешила догонять слугу.

Мы шли галереей, увешанной картинами, и я злилась, что не могла задержаться и оценить их достоинства. Самая большая картина в центре галереи изображала мужчину: я определила, что она была написана лет пятьдесят назад. Я не сомневалась, что это был сэр Эдвард Кредитон, основатель судоходной компании, покойный супруг женщины, которую мне предстояло увидеть. Как мне хотелось подробнее рассмотреть портрет! Я мельком ухватила суровое выражение лица — сильного, если не жестокого, с характерным загибом кверху уголков губ, что я наблюдала несколькими минутами раньше у человека, с которым разговаривала. Но он не был Кредитон. Должно быть, племянник или что-то в этом роде. Только этим можно было объяснить сходство.

Слуга остановился и постучал в дверь. Потом распахнул ее и объявил:

— Молодая особа, ваша светлость.

Я вошла в комнату. На стуле, ненатурально выпрямив спину, с каменным лицом сидела тетя Шарлотта, в полной готовности к предстоявшему торгу. Мне не раз доводилось видеть ее такой.

В широком орнаментальном кресле — характерные изящные завитки и короны эпохи Реставрации — восседала женщина, тоже крупная, под стать креслу, но едва ли орнаментальная. Она была темная, с тускло-бледным лицом и черными смородинами бегавших обезьяньих цепких глаз. Глаза были молодыми и не вязались с морщинами. Тонкие, плотно сжатые губы чем-то напоминали стальной капкан. Крупные руки, гладкие и белые, украшало несколько колец — с рубинами и бриллиантами. Руки лежали на мощных ногах, а из-под складок подола выглядывали загнутые носы комнатных туфель.

У меня сразу душа ушла в пятки и выросло уважение к тете Шарлотте, которая способна была сидеть, не роняя достоинства, перед такой грозной дамой.

— Моя племянница, леди Кредитон.

Я присела, и леди Кредитон несколько секунд сверлила меня мартышачьими глазами.

— Она учится разбираться в антиквариате, — продолжала тетя Шарлотта, — и иногда сопровождает меня.

«Разве?» — про себя усомнилась я. Впервые об этом было заявлено вслух, хоть я уже догадывалась, что было у нее на уме. Этим ограничилось объяснение моего присутствия. Они вернулись к секретеру, о котором, очевидно, шла речь до моего появления. Я внимательно слушала.

— Должна обратить ваше внимание, леди Кредитон, — не без ехидства сказала тетя Шарлотта, — что его только приписывают Буллю. Правильно, углы богато декорированы. Но лично я склонна относить его к более позднему периоду.