Виктория Холт - Роковая женщина

Мне было восемь лет, когда я впервые увидела Дом Королевы. Кэб, который вез нас от вокзала, ехал улицами, разительно отличавшимися от бомбейских. Люди казались неторопливыми, дома величественными. Там и сям в садах проглядывала зелень, какой я не видела в Индии: густая и свежая. В воздухе висела легкая морось. Мы увидели реку. Город Лэнгмут располагался в устье Лэнга, которому был обязан своей ролью оживленного порта. Обрывки материнских разговоров надолго запечатлелись в моей памяти.

— Какой огромный корабль! Глянь-ка, дорогуша. Кажется, он принадлежит этим людям… Как их фамилия? Ну, богатому и влиятельному семейству, которое владеет половиной Лэнгмута, если не половиной всей Англии.

Тут включился в разговор отец:

— Ты о Кредитонах, дорогая? Они действительно хозяева процветающей пароходной компании, только ты преувеличиваешь, когда говоришь, что им принадлежит половина Лэнгмута, хоть он и в самом деле обязан им частью своего богатства.

Кредитоны! Это имя сразу врезалось мне в память.

— Как нельзя им подходит, — сказала мама. — Кредиторы Кредитоны.

Губы отца дернулись, отдавая должное шутке. Он бы засмеялся, если бы счел это подобающим майорскому достоинству. Со времени моего рождения он получил чин майора, а с ним и дополнительную важность. Стал строг, горделив и неприступен. Я гордилась им так же, как и матерью.

Так мы подъехали к Дому Королевы. Кэб подвез нас к высокой краснокирпичной стене с чугунными воротами. Момент был в самом деле волнующим: могла ли я представить, стоя перед воротами и задирая голову на старинную стену, что ждало меня по другую ее сторону? Когда ворота открылись и мы вошли внутрь, мной овладело чувство, будто я попала в другую эпоху. Отгородившись от викторианского Лэнгмута, добившегося процветания усердиями трудолюбивых Кредитонов, я шагнула на триста лет назад.

К реке сбегал сад. Он был ухожен, хоть и без диковин, к тому же не слишком большой — я бы сказала, не больше трех четвертей акра. Неровная брусчатая дорожка разграничивала две лужайки, занятые кустами, которые, наверное, расцветали весной и летом, но в то время года были украшены только блестевшей каплями влаги густой паутиной. Виднелись заросли звездоподобных розово-лиловых маргариток, красных и золотых хризантем. Свежий дух сырой земли, зелени и травы и тонкие запахи цветов разительно отличались от густых, дурманящих ароматов, которыми насыщен парной воздух Индии.

Тропа вела к дому в три этажа, который был больше в ширину, чем в высоту, и сложен из того же красного кирпича, что и ограда. Рядом с кованой дверью висел тяжелый чугунный колокол. Окна были забраны в решетки, и, помнится, мною овладело ощущение смутной тревоги, скорей всего объяснявшееся тем, что мне предстояло остаться здесь на попечении тети Шарлотты, тогда как мои родители возвращались к веселой и яркой жизни. Я не замечала дурных предзнаменований, просто не верила в них.

Даже мама была немного подавлена по такому случаю. Впрочем, тетя Шарлотта способна усмирить кого угодно.

Отцу, вовсе не бывшему солдафоном, каким он притворялся, должно быть, передались мои опасения, и он понял: я была слишком мала, чтобы быть отданной на милость школы, тети Шарлотты и Дома Королевы. Но в такой участи не было ничего неожиданного. Она выпадала на долю всех моих сверстников. В ней, сказал он, прощаясь, заключался полезный опыт, так как она учила полагаться на себя, смотреть в лицо жизни, крепко стоять на ногах. У него имелся запас банальностей на такие случаи. Он попытался заранее дать понять, что меня ожидало.

— Дом считается очень интересным, — сообщил он. — Тетя Шарлотта тоже покажется тебе занятной. Она ведет собственное дело, и притом с умом. Покупает и продает ценную антикварную мебель. Она тебе сама расскажет. Для того и купила этот старинный дом. В нем она держит мебель, которую покупает. Люди приходят смотреть прямо сюда. В магазине бы не поместилось. Разумеется, дело у нее необычное, и тетя Шарлотта по-своему права. Это совсем не то же самое, что торговать за прилавком маслом или сахаром.

Подобного рода социальные различия были для меня мудреными; впрочем, я была слишком напугана предстоящими переменами, чтобы вникать в такие мелочи.

Он дернул шнур — старый колокол зазвенел. После нескольких минут ожидания дверь открыла запыхавшаяся Элен и, наскоро присев, пригласила нас в дом.

Мы шагнули в сумеречный холл. Со всех сторон громоздились и нависали причудливые предметы — все было не столько обставлено, сколько заставлено, если не сказать загромождено. Громко били сразу несколько высоких напольных часов, среди них пара украшенных золоченой бронзой — их ход был хорошо слышен в тишине дома. С этой минуты тиканье часов у меня навсегда связано с Домом Королевы. Я заметила пару китайских шкафов, стулья, несколько столиков, книжный шкаф и конторку. Их просто поставили здесь без претензии на расстановку.