Патриция Грассо: Фиалки на снегу

— Ну, купи мне индульгенцию, — пожав плечами, ответствовала Гизела. — Я могу перечислить семь смертных грехов. Хочешь?

— Нет уж, благодарю…

— Вот ты где!

При звуке этого голоса Изабель резко обернулась. К столу прошествовала ее мачеха с какой-то бумагой в руке. Изабель годами училась сдерживать свои чувства, и только это удержало ее от гримасы недовольства при виде непрошеной гостьи. Девушка бессознательно коснулась золотого медальона, хранившего миниатюрный портрет матери: это всегда успокаивало ее.

— Я получила прекрасные известия! — воскликнула Дельфиния Монтгомери, размахивая письмом.

— Должно быть, кто-то умер в мучениях…

Изабель хихикнула и бросила короткий взгляд на Гизелу, подумав о том, что та, должно быть, права.

— Над чем ты смеешься? — несколько смутившись, спросила Дельфиния. — И почему, когда я говорю с тобой, ты смотришь в сторону? Надеюсь, ты не собираешься снова начать разговаривать сама с собой?

Изабель мысленно выругала себя: она едва не попалась снова. Гизела была настолько реальна, что девушка часто забывала, что другие ее не видят и не слышат, — а это создавало ей массу проблем.

— Нет, я… я просто задумалась о своем. — Изабель заставила себя улыбнуться, и лицо ее мачехи прояснилось. — И что же за прекрасная новость?

— Наш дорогой Николас навестит нас по дороге в Лондон, — ответила Дельфиния.

— Проклятие! — выругалась Гизела.

— Мягко сказано, — пробормотала Изабель.

— Что — мягко сказано? — поинтересовалась Дельфиния. — Изабель, ты что, больна?

— Нет, просто немного устала…

— Послушай моего совета, — снова заговорила Дельфиния. — Думай о Николасе как о человеке, который, возможно, станет твоим мужем. Ты же знаешь, лучшей партии, чем мой племянник, нельзя и пожелать.

— Я пока что не испытываю желания выходить замуж за кого бы то ни было, — ответила Изабель, стараясь удержаться от гримасы отвращения: Николас де Джуэл всегда напоминал ей злобного хорька. — Прости, но я еще не закончила с этими счетами.

Дельфиния поняла намек и направилась было к дверям, но задержалась на пороге.

— Кстати, о счетах: как-то так вышло, что я уже потратила свое месячное содержание, — с просительной улыбкой проговорила она. — Не могла бы я…

— Нет, — отрезала Изабель, жестко взглянула на мачеху и прибавила: — Если сегодня я дам тебе денег — завтра ты потребуешь еще больше. Пора бы уж научиться экономить и разумно расходовать деньги!

— Послушайте, юная леди!..

— Я не собираюсь тебя слушать, — прервала ее Изабель. — Если твое месячное содержание кажется тебе недостаточным, попроси Майлза его увеличить.

— Именно это я и сделаю, — заявила Дельфиния и, выйдя из комнаты, захлопнула за собой дверь.

— Почему ты всегда ее оскорбляешь? — спросила Гизела.

— Это она меня оскорбляет!

— От того, что ты будешь давать ей иногда немного денег, твой брат не разорится, верно ведь?

— Дельфинии должно с лихвой хватать ее содержания, — решительно заявила девушка. — Только, похоже, у моей мачехи карманы дырявые.

— Помни, дитя мое, — проговорила Гизела, — блаженны щедрые, ибо и к ним щедры

будут…

Глаза Изабель округлились в удивлении.

— Ты что, решила переписать по-своему Новый завет?

— Что ты этим хочешь сказать?

— В Писании сказано: «Блаженны милостивые, ибо помилованы будут».

— Прошу прощения, я ошиблась.

— Что это за ангел, который не помнит слов Писания? — поинтересовалась Изабель.

Гизела не успела ответить: дверь распахнулась, и снова Изабель с трудом удержалась от недовольной гримасы. Вошли ее сводные сестры.

Ей оставалось только надеяться, что они вслед за мачехой не станут клянчить денег. Гизела хихикнула, и Изабель сурово взглянула на нее.

— Не надо так на меня смотреть, дитя мое, — упрекнула ее старуха. — Если бы ты дала Дельфинии то, что она просила, то смогла бы избежать этого визита.

«Как я не люблю, когда все время твердят: „Я же тебе говорила“!» — подумала Изабель.

— Но ты сама именно так всегда и говоришь, — парировала Гизела.

— Неправда! — вслух ответила Изабель.

— Изабель опять говорит сама с собой, — шепнула девятнадцатилетняя Рут своей сестре.

— Она просто сумасшедшая, — так же шепотом ответила двадцатилетняя Лобелия. — Боже, кто захочет взять в жены сестру ненормальной?

— По крайней мере мы с ней не кровная родня, — заметила Рут.

Изабель гневно выпрямилась и замерла. Она все прекрасно слышала, и эти слова вывели ее из себя. За прошедшие десять лет она могла бы и привыкнуть к оскорблениям — и все же сводные сестры Изабель по-прежнему находили способы уязвить ее. Впрочем, упрекать их в том, что они считали ее сумасшедшей, Изабель не могла: оказалось, что иметь ангела-хранителя вовсе не так прекрасно, как она когда-то думала.