Диана Гэблдон - Чужеземец

— Я хочу тебя, Клэр, — сказал он задушенным голосом. Потом немного помолчал, словно не зная, что говорить дальше. — Я так сильно тебя хочу… я едва могу дышать. Ты… — он с трудом сглотнул, потом слегка откашлялся, -… ты примешь меня?

Теперь я вновь обрела голос, жалкий и дрожащий, но говорить я уже могла.

— Да, — ответила я. — Да, я приму тебя.

— Я думаю, — начал Джейми, но замолчал. Начал было расстегивать пряжку на ремне, посмотрел на меня и вцепился руками в бедра. Он еле говорил, сдерживая что-то в себе с таким трудом, что руки его тряслись. — Я не… я не могу… Клэр, я не смогу быть нежным!

Мне едва хватило времени кивнуть, то ли в знак понимания, то ли разрешения, как Джейми опрокинул меня на кровать, прижав всем своим весом.

Мы не стали тратить время, чтобы раздеться. Я вдыхала запах дорожной пыли от его рубашки, ощущала вкус солнца и пота на его коже. Он вцепился в мои раскинутые руки, прижав запястья к кровати. Одна рука прикасалась к стене, и я слышала, как одно из колец царапает камень. По одному кольцу на каждую руку, одно серебряное, одно золотое. И тонкий металл внезапно стал тяжелым, как брачные оковы, словно кольца превратились в кандалы, пристегнувшие меня к этой постели, навсегда распростертую между двумя столбиками, и удерживали, как удерживали в неволе Прометея на его одинокой скале, превращая любовь в грифов, терзавших мое сердце.

Он раздвинул мне ноги коленом и вошел в меня глубоко, одним толчком, заставившим меня ахнуть. Джейми издал звук, больше похожий на стон, и еще сильнее вцепился в меня.

— Ты моя, то duinne , — тихо произнес он, погружаясь в меня еще глубже. — Только моя, сейчас и навсегда. Моя, хочешь ты этого или нет.

Я попыталась вырваться из его хватки и со свистом втянула в себя воздух со слабым «ах», когда он погрузился еще глубже.

— Да, я хочу любить тебя жестко, моя Сасснек, — прошептал он. — Я хочу владеть тобой, обладать тобой, душой твоей и телом.

Я пыталась сопротивляться, но он прижимал меня все сильнее, словно вколачивался в меня — непрерывное, неумолимое движение, достигающее моей утробы с каждым толчком.

— Я хочу, чтобы ты называла меня «повелителем», Сасснек. — В его тихом голосе звучала угроза отмщения за муки последних минут. — Я хочу, чтобы ты стала моей.

Я дрожала и стонала, моя плоть сжималась в спазмах от этого вторжения, от его бьющего присутствия. Но движение все продолжалось и продолжалось, он ударял меня снова и снова, и каждый удар находился на грани между удовольствием и болью. Мне казалось, что я растворилась и существую только сейчас, во время этого насилия, что меня принуждают к абсолютному отказу от себя.

— Нет! — выдохнула я. — Остановись, пожалуйста, ты делаешь мне больно!

По его лицу струился пот, капая на подушку и на мои груди. Теперь наши тела встречались с такой силой, что очень скоро мы перешли грань, за которой начиналась боль. Бедра от непрерывных ударов покрылись синяками, запястья, казалось, сейчас сломаются, но его хватка оставалась неумолимой.

— Да, моли о милосердии, Сасснек. Только ты его не получишь. Еще нет.

Его дыхание было жарким и быстрым, но он не выказывал никаких признаков усталости. Мое тело сотрясалось, ноги поднялись, чтобы обхватить его бедра, стремясь сдержать напор.

Я чувствовала удар от каждого толчка глубоко в животе и пыталась съежиться, а мои бедра вероломно поднимались, приветствуя его. Он ощутил этот отклик и удвоил усилия, теперь прижимая мои плечи, чтобы удержать меня под собой.

У моего отклика не было ни начала, ни конца, только непрекращающийся трепет, достигавший пика при каждом толчке. Его движение было вопросом, задаваемым моей плоти снова и снова и требующим ответа. Он выпрямил мои ноги и повел меня дальше, сквозь боль в чистейшее чувство, на край покорности…

— Да! — закричала я. — О Господи, Джейми, да!

Он схватил меня за волосы и откинул мне голову назад, глядя мне в глаза своими, сверкающими яростным торжеством.

— Да, Сасснек, — пробормотал он, отвечая скорее моим движениям, чем словам. — Я буду на тебе ездить!

Его руки упали мне на груди, сжимая и гладя их, потом скользнули ниже. Он лежал на мне всем телом, приподнимая меня, чтобы проникнуть еще глубже. Я пронзительно закричала, но он накрыл мои губы своими — не поцелуй, а новое нападение. Он силой раздвигал мои губы, кусал их, царапал мне лицо щетиной. Он ударял теперь сильнее и быстрее, словно мог принудить мою душу, как принудил тело. В теле или в душе — где-то он высек искру, и ответная ярость страсти и желания разгоралась под пеплом моей покорности. Я выгнулась, встречая его; удар за удар. Я укусила его за губу и ощутила вкус крови.