Лариса Черногорец - Крепостной княжич

Он не верил своим глазам. Даша, его родная маленькая Даша стала просто красавицей. Черные как смоль волосы, которые расчесывала Уля, вились тяжелыми кольцами и блестели в лучах заката. Он сидел на голубой атласной кушетке и смотрел на нее. Она была как из другого мира. Глубокие карие глаза, матово-белая, словно фарфоровая кожа, яркие сочные губы, щеки тронутые румянцем, ямочки на щеках словно дразнили его. Тонкая таллия, высокая грудь, атласный халат, схваченный по таллии широким голубым поясом. Он не мог оторвать от нее взгляд. Она словно одурманивала его легкой улыбкой и нежным голосом, когда рассказывала о Словении, о том как они с матушкой и отцом проводили бесконечные дни, наслаждаясь покоем, солнцем и прекрасной архитектурой Любляны. Он не понимал, что с ним творится. Она была его названной сестрой, а теперь и его хозяйкой, а он не может думать ни о чем, кроме того, чтобы поцеловать ее, поцеловать прямо в губы. Такая красивая, такая волнующая! Чувства переполняли его, ему хотелось так много рассказать о себе, но язык не слушался, он мог только молча смотреть на нее, слушать, как она щебечет, словно птичка.

Никита оглядывался вокруг. Комната Дарьи была небольшой, но очень уютной. Большая кровать с мягкими перинами, кушетка, небольшой диванчик- все было обито голубым атласом. Небольшая гардеробная комната, дверь в которую находилась сразу за трельяжем, была забита до отказа. Европейские наряды, шляпки, обувь, — все это Уля, закончив укладывать волосы барышни, пыталась разместить, как могла. Небольшой каминный зал, в который выходила комната, был отделан березой, в нем стояли два больших дивана и кресло. Маленькая деревянная дверь, прикрытая занавеской из бежевого бархата, которая находилась слева от входа в Дашину комнату, вела в уборную, которую еще Дашина матушка приказала выложить розовым мрамором и устроить по типу римской бани с мраморными скамейками и сливной системой.

— Пойдем со мной, Никита, так хочется дом осмотреть, я так соскучилась и почти все забыла!

Взяв Никиту под руку, Даша осматривала комнату за комнатой их старинного родового гнезда. Большой каминный зал, сразу по выходу из ее крыла, бильярдная, батюшкин кабинет, большая гостиная, спальня родителей, матушкин будуар, столовая, — все находилось в идеальной чистоте. Все было так, как будто хозяева и не уезжали из поместья вовсе. Поднявшись на второй этаж, Даша открыла двери огромного бального зала, который занимал почти все пространство второго этажа центрального здания. Выполненный по моде прошлого десятилетия, он был весь инкрустирован и отделан позолотой.

— Помнишь, Никита, как мы с тобой тут танцевали на Рождество?

— Как не помнить, вы все меня барышня ругали, что я в такт не попадаю.

— И теперь не научился?

— Так некому учить было, Дарья Дмитриевна

— Ну, ничего, теперь я займусь твоим обучением, — она залилась смехом и на её щеках опять заиграли ямочки.

— Пойдем вниз, день был тяжелый.

Они спустились в комнату, где Уля уже разложила вещи и, не дождавшись дальнейших указаний, ушла в девичью.

— Расскажи мне, как ты жил, Никита. Ты матушку помнишь?

Вдруг голос её дрогнул.

— Матушка умерла.

Слезы покатились по её щекам.

— С тех пор как мы уехали, она так болела! Любляна спасала её! Она подарила ей еще как минимум пять лет жизни. Но она умерла! Её сломило что-то здесь! Она очень мучилась от головных болей. Они не давали ей спать, и потом, уже перед самой смертью она так страдала, что ты остался здесь, она рассказывала мне, как после семи лет брака они были бездетны, как батюшка возил её по лекарям, где только можно было, и как все было бесполезно. Как-то после рождества, загуляв с соседями, они поехали в табор, который расположился на опушке леса. Приехав туда, матушка сразу приметила тебя — тебе было года полтора, ты плакал и лепетал что-то явно не по-цыгански, и хотя ты был среди цыганчат, тебя глаза выдали. У цыган не бывает таких серых глаз. Цыганский барон согласился продать тебя за 250 целковых, но откуда они тебя выкрали, так и не признался. У тебя на шее был сердоликовый медальончик с буквой «S», обвитой змеей и потом матушка нашла будто-бы клеймо, знак, родинка у тебя на плече, с такой же буквой. Она просила, чтобы батюшка узнал, откуда ты, но тот даже и слышать об этом не хотел.

Взяв Никиту за руки, Даша взглянула ему прямо в глаза.

— Помоги мне, Никита! Матушка так любила тебя. Ты мне поможешь?

Её глаза глядели на него с тоской и надеждой. У нее кружилась голова от его взгляда, она ждала ответа.