Елена Арсеньева: Карта любви

— Пикантная история! — пробормотал Зигмунт. — Ты путешествуешь с особой, которая сверх редкой красоты считается еще и одной из богатейших невест в империи — да за такое счастье сколько рыцарей головы бы положили! — и при этом не знаешь, кто она такая?!

Поодаль прошелестели чьи-то торопливые шаги, и Юлия отпрянула к стене. Стены, впрочем, там не оказалось, и она едва не рухнула в маленький коридорчик, оканчивающийся лесенкой. Она безотчетно стала взбегать по крутым ступенькам, но почти сразу задохнулась и замерла, поникнув на перилах. Почему-то вспомнила, как обожала в детстве подслушивать под дверью, а старшие не знали, как ее отучить от этого. И вот как-то раз за чаем отец вдруг уставился на нее с ужасом и воскликнул: «Что с твоими ушами? Почему они так выросли?!» Юленька недоверчиво схватилась за голову, а матушка подлила масла в огонь, грустно объяснив: «Так всегда бывает с теми, кто подслушивает!» Как назло, в столовой не оказалось ни одного зеркала, и тогда Юленька уставилась в сверкающий круглый бок самовара, надеясь, что над нею подшутили. О ужас! Мало того, что у нее и впрямь выросли уши, — все лицо ее исказилось до неузнаваемости! В самоваре отражалась вовсе не она, а некое расплывшееся, как блин, чудище! Она разразилась рыданиями, и даже когда загадка самовара разъяснилась, долго еще не могла избавиться от страха! С тех пор она навеки зареклась подслушивать и преступила свою клятву только сегодня. Однако она невольно ощупала голову, поддавшись детским кошмарам… впрочем, в этот момент она, пожалуй, предпочла бы выросшие уши тому, что случилось.

Черт принес этого Зигмунта! Никакой он не Сокольский, а самый настоящий Вороновский! Черный ворон, ишь раскаркался: «Ар-ргамакова! Ар-ргамакова!» Ему-то какова печаль? Ему-то что до Юлии? Разве он поймет, что сначала так сложились обстоятельства, а потом уж она не могла признаться, считая все игрой, просто детской игрой! Сейчас игра зашла слишком далеко, и, как ни оправдывала себя Юлия, она не могла не признать одного: Адам, конечно, обманут!

А виновата во всем была оперетка! Модная оперетка про какую-то юную герцогиню, которой было очень тоскливо и одиноко во дворце, и она, шутки ради, переоделась в платье своей субретки и отправилась на прогулку, а в лесу повстречала молодого красивого егеря — и влюбилась в него. Вот это была жизнь! Не то что в ее дворце, где правят этикет, скука, где только и говорят о войне с соседним герцогом! Опасаясь потерять любовь, герцогиня назвалась вымышленным именем и решила оставить все: богатство, власть, замок, где она так скучала, и бежать со своим милым куда глаза глядят… Однако бдительные герцогинины министры изловили ее — и егеря тоже — на месте преступления. Тут-то и выяснилось, что егерь — вовсе не егерь, а тот самый соседский герцог, с которым нашей герцогине следовало начать войну! Разумеется, вместо войны сыграли свадьбу…

Почему-то сия незамысловатая история тронула Юлию до глубины души. Вот здорово, подумала она тогда, если бы такое чудное приключение произошло со мной! А то жизнь так скучна, так однообразна! Она бросила упрек небесам и попросила для себя чего-нибудь эдакого, невероятного… Не зная, что ей предстоит открыть для себя старинную мудрость: «Будь осторожен, прося чего-то у Бога: он ведь может и выполнить твою просьбу!»

С чего началось приключение отчаянной герцогини? С переодевания. И первым делом Юлия переворошила все шкафы и сундуки и отыскала синее мериносовое платье с белой кружевной отделкой — одно из ее домашних платьиц времен еще институтских. Букольки уложила как можно скромнее, ну а капор своею незамысловатостью заставил бы зарыдать от умиления даже самую суровую бонну. Она знала все черные ходы в доме, укромные переходы, известные только прислуге, и ей не составило труда ускользнуть от бдительного ока взрослых этими тайными путями. Ну а если и приметила странно одетую барышню какая-нибудь захлопотавшаяся покоёва [9] Горничная ( польск. ). , то ей и в голову не пришло бы бежать рассказывать об этом его высокоблагородию или хозяйке: своенравная паненка всегда делала что хотела, могла весь дом на голову поставить своими причудами, так что за беда, коли идет куда-то не столь разряженная, как обычно?!

Юлия без помех выбралась и за ограду сквозь укромную калиточку в проулок, повернула за угол — и просто-таки ощутила, как растворилась в суете и гомоне Нового Свята — главной променады Варшавы.