Киран Крамер: По велению сердца

Когда путешественникам наконец удалось погрузиться на пакетбот до Ирландии, Марша уже была без ума от Финниана — она звала его Финн. Как еще описать то, что она испытывала впервые в жизни? Радостное предчувствие? Тоска? Или немалое смущение?

Но главным образом это была радость. Или скорее тут годилось слово «блаженство». Блаженство и мука. Какая же это была мука! Однако мучения ее были столь сладостны, как бы это ни казалось какой-то бессмыслицей.

Боже правый, ей нужна помощь! Не могла же она рассказать матери о том, что происходит. Это было слишком сокровенное.

Было бы чудесно, если бы Дженис стала ее поверенной! Но с ней на свадьбе будут две ее подружки детства. И Дженис, и Марша будут заняты празднествами — а ведь ей нужен долгий, задушевный разговор с сестрой, чтобы объяснить, что чувствуешь, когда влюбляешься. Об этом не расскажешь на ходу, между делом.

Разумеется, были еще и школьные подружки — она могла бы им написать. Наверняка они будут читать ее историю, затаив дыхание. Но можно ли чувствовать себя в безопасности, доверив свои секреты посланию, которое, возможно, пройдет через множество рук? Что, если письмо прочтет ее одноклассница Лизандра? Эта девица и две ее глупые приспешницы, которых она сумела рекрутировать среди учениц, наверняка сделают из нее посмешище. Страшно даже вообразить.

На пакетботе она приметила нескольких молодых леди одного с ней возраста. Можно, конечно, с ними подружиться. Но кто захочет доверять тайну своей страсти тому, с кем только что познакомился?

Разумеется, с Финном она тоже познакомилась совсем недавно, но это совсем другое! Они уже столько пережили вместе. Он ей не чужой, вовсе нет. Когда день за днем едешь в одной карете — это очень сближает!

У нее потеплело на сердце. Стоя на носу корабля, штурмующего морскую волну, она вдруг поняла — не нужны ей ни советы ее дорогих и близких, ни дружеское плечо, как бы ни любила она их!

Просто она не может жить без Финна.

Это было поразительное и радостное открытие, и она сохранит его только для себя, глядя на море и бескрайний горизонт, над которым уже нависло огромное закатное солнце. Жизнь стала такой всеобъемлющей — она даже представить не могла, что так бывает.

— Вот вы где. — Низкий, мрачный и уже такой знакомый голос Дункана Латтимора, графа Чедвика, бесцеремонно перебил течение мыслей Марши. Он вышел на бак и встал слева от нее.

Марша была поражена. С чего это вдруг ему заблагорассудилось заговорить с ней? Всю поездку он сидел молча, не делая попыток завести беседу. Разве что за столом — ну, тогда он был вынужден вести беседу. В один из вечеров за обедом в респектабельной гостинице он начал расспрашивать нескольких молодых леди, ближе к нему по возрасту, что им нравится делать — например, какие книги они любят читать, — но ей он ни разу не задал ни единого вопроса.

«Слишком важная персона, чтобы замечать друзей младшего брата», — так ей сказал Финн. Вот что получается, если в юном возрасте унаследовать титул, состояние и поместья.

Но возможно, ей следует дать графу еще один шанс?

— Здравствуйте, лорд Чедвик, — сказала она, стараясь почувствовать к нему благорасположение. В конце концов, в тот день их путешествия, когда сломалось колесо, ему пришлось брести сквозь дождь и грязь до ближайшей деревни за помощью!

— Вы видели моего брата? — спросил он без всяких предисловий.

Ее дружеское расположение тотчас начало таять.

— Нет, — ответила она. — Но я надеюсь, что он весьма скоро появится на палубе.

«Надеюсь» — очень бледное выражение. «От всего сердца уповаю» — это намного точнее.

— Его нет в нашей каюте, — сухо, как всегда, сообщил лорд Чедвик. Как будто у него были дела поважнее, чем разговаривать с Маршей.

Он вмиг стал ей неприятен. Неужели он не видит хотя бы, как красиво море, просто дух захватывает от благоговения. Что на ней хорошенькая шляпка, которую следовало бы похвалить. И что она так искусно умеет поддержать беседу, хотя он не дал ей ни одного шанса эту беседу затеять.

— Мне неизвестно, где мистер Латтимор, — призналась она. — Но если я его увижу, то непременно передам, что вы его разыскиваете.

— Очень хорошо, — сказал он, но, кажется, покидать ее не собирался.

Наверное, он задержался, потому что они стояли на носу корабля, склонившись над перилами, в этот чудесный миг, когда сумерки над морем вдруг сменяются ночью. Самое место, чтобы выказать силу и стойкость духа; самое время, чтобы держаться вместе перед лицом бескрайнего океана и неминуемого мрака ночи, обмениваясь признаниями, которым иначе не прозвучать.