Джейн Остен - Леди Сьюзен

Выходя из дома, мистер и миссис Паркер с Шарлоттой увидели два почтовых экипажа, направлявшихся к гостинице, — приятное зрелище, дающее повод для догадок. Сестры Паркер и Артур также что-то видели: они заметили из окна, что в гостиницу кто-то приехал, больше им ничего разглядеть не удалось. Мистер и миссис Паркер утверждали, что экипажей два. Что, если это камберуэльский пансион? Но все присутствующие заявили, что двух экипажей для пансиона слишком мало. Мистер Паркер уверился, что прибыло новое семейство.

Все еще пытаясь рассмотреть, что происходит у гостиницы, все наконец расселись по местам; Шарлотта оказалась рядом с Артуром, которому близость к огню доставляла такое наслаждение, что, когда он попытался уступить ей свое место, нельзя было не отдать должное его благовоспитанности. Не заметив в отказе гостьи ни малейших колебаний, Артур с довольным видом вновь опустился на стул. Шарлотта отодвинулась от огня подальше, используя в качестве экрана плечи и спину своего соседа и радуясь, что они оказались гораздо шире, чем она предполагала.

Хотя не только поза, но и выражение лица Артура свидетельствовали об усталости, он был совсем не прочь поболтать с Шарлоттой. И пока четверо остальных беседовали преимущественно между собой, он не испытывал никаких сожалений, что по долгу вежливости оказывает внимание сидевшей рядом с ним хорошенькой девушке. Его брат, понимавший, что молодому человеку, как правило, решительно недостает повода проявить себя, а также и предмета подлинного воодушевления, наблюдал за этой сценой с явным удовольствием. Очарование цветущей юности произвело такой эффект, что сосед Шарлотты произнес нечто вроде извинения за то, что разжег камин.

— Дома мы не стали бы топить, — заметил он, — но возле моря воздух всегда сырой. Ничего на свете так не боюсь, как сырости.

— Мне повезло больше, — ответила Шарлотта. — Я никогда не знаю, сух или влажен воздух. Мне он всегда идет на пользу и придает сил.

— Я тоже не меньше других люблю свежий воздух, — продолжал Артур. — Обожаю стоять у открытого окна, когда нет ветра, но, к сожалению, сырой воздух мне вреден. От сырости у меня разыгрывается ревматизм. Вы, вероятно, не страдаете ревматизмом?

— Ни в малейшей степени.

— Это большое счастье. Возможно, у вас больные нервы?

— Полагаю, что нет. Мне так не кажется.

— А вот я очень нервный. Сказать по правде, от нервов я страдаю больше всего, таково мое мнение. Мои сестры считают, что у меня разлитие желчи, но я с ними не согласен.

— Несомненно, вы имеете полное право с ними не соглашаться.

— Будь у меня разлитие желчи, — продолжал Артур, — вино причиняло бы мне вред, я же ощущаю от него только пользу. Чем больше я выпью вина — разумеется, в меру, — тем лучше себя чувствую. А всего лучше я чувствую себя по вечерам. Если бы вы видели меня сегодня до обеда, то, скорее всего, подумали бы, что я заслуживаю жалости.

В это Шарлотте было нетрудно поверить. Однако она невозмутимо произнесла:

— Насколько я разбираюсь в нервных болезнях, при их лечении незаменимы свежий воздух и движение — ежедневный моцион, я посоветовала бы вам двигаться гораздо больше, чем, вы, вероятно, привыкли.

— О, я и сам люблю движение, — ответил Артур, — и, если позволит погода, собираюсь много гулять. Каждое утро перед завтраком буду выходить и прогуливаться по бульвару, вы часто сможете видеть меня у Трафальгар-хауса.

— Но разве прогулку до Трафальгар-хауса можно назвать моционом?

— Нет, если говорить о расстоянии, но холм, на котором он стоит, такой крутой! Взобраться на этот холм в середине дня значит неминуемо вспотеть! Пока я туда вскарабкаюсь, пот будет лить с меня градом! Я очень легко потею, а это самый верный признак нервозности.

Они так углубились в медицину, что Шарлотта сочла появление лакея с чайным подносом весьма приятной переменой. Галантность молодого человека куда-то мгновенно испарилась. Артур взял какао с подноса, на котором число заварочных чайничков и прочих принадлежностей для чаепития почти соответствовало числу присутствующих — мисс Сьюзен пила один сорт травяного чая, мисс Диана другой, — и, повернувшись лицом к камину, принялся с довольным видом помешивать и томить на огне свой напиток, а также подсушивать кусочки хлеба, принесенные на специальной подставке для тостов, и пока не довел своего дела до конца, Шарлотта не услышала от него ни слова, если не считать нескольких обрывочных возгласов одобрения в свой собственный адрес.