Патриция Поттер - Непокорный

— Когда мы отправляемся? — поинтересовался он.

— Завтра, раз ты так рвешься. Поедем в фургоне. Думаю, для седла ты еще слабоват.

Впервые после ограбления Уэйд улыбнулся:

— Самое дурацкое место, куда тебя могут подстрелить.

— Во все другие, как оказалось, уже стреляли, — ответил Мэтт. — Врач в Денвере осмотрит твою руку.

Позже к Уэйду заглянул парикмахер. Бритье бесплатное, сказал он. У него был счет в городском банке. Потом заскочил владелец лавки и оставил новую одежду. Он тоже хранил деньги в банке. Доктор, от которого постоянно пахло виски, осмотрел рану и сказал, что плату не потребует.

Позже пришел мэр, постоял неловко, прокашлялся.

— Шериф Синклер сказал, что вы передаете свое вознаграждение на строительство школы. Для города это очень важно. — Он запнулся. — Если что нужно, дайте знать. Банк очень много значит для живущих здесь людей. И Мэтт тоже, — добавил он, бросив взгляд на шерифа.

Синклер подмигнул Уэйду. И все же ничто не помогло Уэйду заглушить чувство одиночества, мучительную потребность увидеть рядом Мэри Джо и Джеффа. Он втайне от самого себя желал, чтобы они вернулись, преступив его запрет. Он все время ожидал услышать легкую поступь Мэри Джо, увидеть яркую улыбку Джеффа. И потому невольно то и дело бросал взгляды на дверь.

С каждой минутой, проходившей в разлуке с ними, его одиночество усиливалось.

Мэр в конце концов ушел, сказав напоследок, что лично он, да и весь город, хотел бы, чтобы Уэйд сюда вернулся.

После его ухода Уэйд повернулся к Синклеру.

— Ему известно о Сентралии?

— Угу.

— А он знает, что я взял себе в жены индианку, что у меня был сын наполовину индеец? — Он не мог произнести слова «полукровка».

— Об этом я умолчал, просто сказал, что ты жил среди индейцев, и что только благодаря тебе они помогли найти Джеффа Вильямса.

— Я не собираюсь ничего скрывать.

Уэйд сам не понимал, почему обсуждает это, ведь ему предстояло жить в тюрьме.

— Ты должен дать им немного времени, — сказал Синклер. — Мы слишком много обрушили на них, точно так, как ты слишком много за один раз обрушил на Мэри Джо. Нужно время, чтобы привыкнуть.

— Мэри Джо не смогла привыкнуть, — с горечью произнес Уэйд.

— Ты ведь сам прогнал ее. Уэйд прищурился.

— Это она тебе сказала? Синклер ухмыльнулся.

— А ты всегда недооцениваешь людей?

— У меня было слишком мало поводов относиться к ним иначе.

Синклер недовольно покачал головой и сменил тему.

— Пожалуй, тебе не мешало бы размяться. Но предупреждаю, стоит тебе показаться на улице, как все в городе захотят пожать твою руку.

Уэйд закрыл глаза. Все это было невыносимо. Он продолжал думать о себе как об одном из головорезов Андерсона, человеке без чести. Мэри Джо в конце концов это поняла — а ведь только ее руку ему хотелось пожать. Правда, Джефф тоже протянул ему руку, но мальчик тогда еще не знал об Андерсоне и обо всех убийствах.

Уэйд начал расхаживать по комнате, которая была чуть больше камеры. Надо было привыкать к замкнутому пространству. Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Ему хотелось увидеть высокую стройную женщину с рыжими полосами. Хоть разок взглянуть напоследок. Человек, в котором он узнал банкира, посмотрел вверх и, увиден Уэйда, приветливо помахал ему рукой. Уэйд отвернулся.

Завтра. Завтра он навсегда покинет Ласт-Чане. Наташи-городка больно укололо его своей ироничностью. Одно время ему казалось, что у него будет этот шанс, но отсутствие Мэри Джо говорило о том, что он ошибся.

Они выехали на рассвете. В столь ранний час Уэйд не ожидал увидеть кого-нибудь. Однако перед пансионом собрался практически весь город. Мэтт отмахнулся, когда Уэйд бросил на него укоризненный взгляд.

Все хотели пожать ему руку, пожелать всего хорошего. Несколько женщин сунули в повозку корзинки с едой, кто-то из мужчин передал бутылку виски. Уэйду стало совсем скверно на душе. Но Мэри Джо среди провожавших не было, и Уэйд решил, что больше он ее никогда не увидит.

Мэтт снарядил в дорогу крепкий фургон, в глубине которого постелил матрас, на сиденье возницы положил несколько подушек. Сидеть все же было мучительным испытанием. Поездка обещала быть тяжелой и долгой. По словам Мэтта Синклера, в этом фургоне придется провести три дня, а может, все четыре.

Все это время Уэйд решил наслаждаться закатами и рассветами, стараясь запомнить их, как запомнил навсегда образ рыжеволосой женщины с красивой улыбкой. Когда фургон тряхнуло в первый раз, он даже обрадовался боли, пронзившей его тело. Иначе он, наверное, не вынес бы четырех дней таких воспоминаний.