Анна Бартон: Во власти обольстителя

Аннабелл подняла руку.

— Ни в коем случае. Миссис Смолвуд угостила меня сандвичами и кексом, когда я уходила.

Дафна удивленно приподняла светлые брови.

— Тут много, Белл.

— Может, если останется после мамочки. — Достав купленную бумагу, Аннабелл выдвинула стул и уселась за стол рядом с сестрой. — Сегодня мне нужно составить письмо. — Ни к чему было объяснять, что это за письмо. — Я отправлю его сразу, как стемнеет.

Сестра отложила ложку и взяла Аннабелл за руку.

— Позволь мне помочь тебе.

— Ты и так занята сверх головы, ухаживая за мамой. Я сказала это только для того, чтобы ты знала, что мне придется уйти сегодня вечером. Скоро у нас появятся кое-какие деньги.

Поздним вечером, после того как Дафна вернулась с бутылочкой лекарства, Аннабелл, поцеловав мать и пожелав доброй ночи сестре, прошла в гостиную.

Проскользнув за ширму, которая отгораживала угол, где они переодевались, Аннабелл сняла с себя все: очки, тапочки, платье, нижнюю рубашку, корсет и чулки. С самого дна, из угла своего старенького сундучка она вытащила рулончик полотняной ленты и принялась перебинтовывать себе обнаженную грудь, раз за разом, виток за витком, затягиваясь так туго, что дышать можно было с трудом. Засунув свободный конец под повязку, Аннабелл провела рукой по ставшей плоской груди. Удовлетворившись результатом, она достала из сундука мужскую рубашку, бриджи, жилет и сюртук.

Аннабелл полностью облачилась в них, радуясь, что бриджи теперь не так тесны в бедрах, как в предыдущий раз. Наконец заколола волосы на макушке, прикрыв их мальчишеской кепкой и натянув козырек на лоб. Последний раз так маскироваться пришлось несколько месяцев назад, поэтому она попрактиковалась широко шагать, расправив плечи и размахивая руками. Грубое сукно как-то интимно терлось о бедра, туго обтягивая ягодицы. Вообще-то бриджи оказались весьма удобной штукой, стоило лишь к ним привыкнуть.

Сердце учащенно забилось, дыхание ускорилось — нельзя сказать, что это было неприятно! — когда Аннабелл сунула письмо к герцогу Хантфорду в карман своего потрепанного сюртука. Письмо, конечно, писалось левой рукой, чтобы никто не узнал ее почерка. Небольшое расследование, и Аннабелл стал известен адрес его светлости. Он жил в Мейфэре, в нескольких кварталах отсюда.

Женщина не может себе позволить пройтись ночью по улицам Лондона, паренек — может. Миссия Аннабелл была опасной, но несложной: отдать письмо дворецкому герцога и рвануть прочь, пока ему не пришло в голову задать ей пару вопросов.

Она коротко помолилась о защите свыше и заодно попросила прощения. Потом прокралась по лестнице вниз и вышла в туманную ночь.

— Извините, ваша светлость.

Оуэн Шерборн, герцог Хантфорд, оторвался от гроссбуха, который тщательно изучал последние два часа. Что-то в его бухгалтерии не сходилось, и чтобы найти ошибку, он был готов просидеть над записями всю ночь. Скорее всего, так и придется.

В дверях кабинета стоял дворецкий. Его кустистые седые брови сошлись вместе, как две чертовы гусеницы при спаривании. Если гусеницы, конечно, спариваются. О Господи!

— Ну, что там, Деннисон?

Дворецкий показал серебряный поднос с чем-то раздражающе цветастым.

— Только что для вас прибыло письмо. Посыльный утверждал, что оно очень спешное.

— От кого?

— Не знаю, сэр.

— Ну что ж. — Оуэн призвал на помощь всю свою выдержку. — Узнайте.

Дворецкий покачал головой:

— Это невозможно. Посыльный убежал, как только передал мне письмо.

Оуэн вложил перо в гроссбух и потер глаза, прогоняя усталость.

— Какой-то таинственный посыльный. — Провел кончиком языка по щеке изнутри. И решил не сдерживать сарказма: — Я думал, вы знаете всех, Деннисон. Всех чертовых лакеев, служанок и дворецких на несколько миль в округе. И теперь мне приносят это. — Он жестом приказал дворецкому зайти внутрь и протянул руку за письмом.

Деннисон на цыпочках приблизился к столу, словно оказался в пещере Медузы Горгоны. Все знали, что случилось в этой комнате. Прошло почти три года с того момента, как здесь покончил самоубийством отец Оуэна. Слуги до сих пор тянули соломинку, чтобы жребием определить, кому придется вытирать пыль с книжных шкафов в кабинете. Оуэн их не осуждал.

Забрав письмо, Оуэн положил его на край стола. Дворецкий быстренько ретировался. Оуэн взялся за перо, решив вернуться к работе, и прошелся по колонкам цифр, отыскивая место, на котором остановился. Спешное, как же! Наверняка очередное приглашение на какой-нибудь распроклятый бал. Он покосился на письмо. Бумага обычная, запечатана зеленым воском, на нем оттиснута непонятная печать.