Анастасия Туманова: Роковая красавица

– Что… рассказал? – глухо спросил Илья. В висках застучала кровь. Он стоял у окна и смотрел на держащую ставень ржавую подкову так, будто отродясь не видал подков. Не поднимая глаз, чувствовал Настин взгляд.

– Не бойся, ничего не рассказал. Только я ведь и сама не дура. Не думай, мне все равно. Ты мне не муж, не жених. До твоих… дел всяких… мне никакого интереса нету.

– Раз никакого – что ж прибежала?

– Сама не знаю. Испугалась, – Настя вымученно улыбнулась. – Как подумала, что не увижу тебя больше…

– Ты же замуж идешь. Все равно бы больше не увиделись.

– Это другое. Так бы я хоть знала, что ты живой.

Илья нахмурился. Сделал несколько шагов по комнате, запустил пальцы в волосы. Настя, сжавшись на кровати, молча смотрела за него.

– Нас Феска видела, – наконец сказал он. – Думаешь, она молчать будет? Что теперь про тебя цыгане подумают, знаешь? Цыганка перед свадьбой через весь город к другому мчится…

– Не твоя печаль, – холодно сказала Настя. – Никак не пойму – что ты так боишься за меня-то? Тебя послушать – так уж большей шлюхи, чем я, и на свете нет.

Ему словно плеснули в лицо кипятком. Илья замер у окна, тяжело опершись обеими руками на подоконник. Глядя на ползущие по поникшим листьям сирени капли, спросил:

– Хоть когда-нибудь простишь меня?

– Иди сюда.

Он медленно повернулся, подошел. Опустился на колени у кровати.

– Дурак… – низким, чужим голосом сказала Настя. – Боже правый, ну что за дурак…

Илья молчал. Только вздрогнул, когда ладонь Насти легла на его голову. С трудом проглотив вставший в горле ком, выговорил:

– Я только четвертого дня узнал… Когда Волковы тебя сватали… Что ты… что князь… что ничего… Мне Стешка сказала.

– Знаю. Она и мне сказала. И сказала еще, что ты ко мне под ружьем не придешь. Потому что гордый очень. А я, видишь, не гордая, сама пришла.

– Это не из гордости, – хрипло сказал Илья. – Как бы я к тебе явился… после всего? С какой мордой? Пойми ты, я бы со стыда подох…

Настя молчала, гладя его по голове. Чуть погодя тихо сказала:

– Только ты меня теперь пусти, мне домой надо. Через час платье привезти должны.

Илья вскочил. Встал перед Настей, скрестив руки на груди. Сурово сказал:

– Никуда не пойдешь.

– Это почему же… – начала было Настя, но он перебил ее:

– Не пойдешь за Федьку, и все! Я сам тебя возьму! Ты мне первому обещала! Думаешь, выпущу тебя? Да кричи хоть в полный голос – никто не услышит! В табор поедешь со мной!

Настя молча, не поднимая ресниц, улыбнулась. Невытертые слезы еще блестели на ее лице. Илья сел рядом на смятую постель; осторожно, еще боясь, обнял Настю за плечи.

– Любишь меня?

– Люблю.

– Не шутишь?

– Шучу, играю! – сердито сказала Настя, открывая глаза. Всхлипнув, взялась пальцами за голову. – Как ты мне надоел, Илья… Неужто таборные все такие? И за какой грех мне тебя бог послал? Может быть…

Илья не дал ей договорить. Вскочил и бросил на колени Насти скомканную шаль.

– Идем!

Гроза уже ушла, лишь отдаленные раскаты еще ворчали за Новоспасским монастырем да с ветвей яблонь срывались тяжкие капли. Мокрая трава блестела. За церковью был виден рыжий край заходящего солнца.

– До темноты надо успеть, – сказал Илья, выводя Настю за калитку. Осмотрев ее, забеспокоился: – Мокрая вся… Идти неблизко, застынешь еще. Может, вернемся, высушишься?

– Нет! – Настя схватила его за руку. – Я и так дрожу вся! Вдруг отец схватится или Митро? Быстрее, Илья, прошу, быстрее!

– Не боишься в табор-то?..

– Отстань! Боюсь! Всего боюсь. Только не сейчас… После поговорим. Варька-то точно там? – Она зашагала впереди, держа его за руку, и Илье поневоле тоже пришлось прибавить ходу.

На непросохшей улице не было прохожих, вечернее солнце отражалось в лужах вдоль тротуаров, разбивалось о кресты церкви, садилось все ниже и ниже. За спиной остались Таганка, обе Гончарные, впереди уже замаячили полосатые столбы заставы, за которыми начиналась дорога. Теперь уже Илья шел впереди, таща за собой запыхавшуюся Настю. Вот они миновали заставу, будку с караульными, вышли на залитую закатным светом дорогу. Красное солнце уже коснулось краем горизонта. Илья, присмотревшись, заметил на дороге маленькую фигурку.

– Смотри – Варька!

– Варька? Ох, хорошо как… – Настя улыбнулась и вдруг выдернула пальцы из руки Ильи.

– Подожди. Попрощаюсь… – И, прежде чем он успел спросить, с кем она собирается прощаться, Настя повернулась к городу, пламенеющему на закате куполами церквей и монастырей, раскинула в стороны руки с зажатыми в них краями шали и крикнула: – Оставайтесь с бого-о-ом!