Мария Романова - Елизавета. В сети интриг

Он не успел договорить – его повалили на пол. Елизавета бросилась к упавшему и едва успела отвести в сторону занесенный над ним штык, чуть не пронзивший его грудь.

– Не надо крови. Идемте, ребята.

Гвардейцы последовали за ней в покои Анны. Елизавета уверенным жестом растворила двери и вошла в них широким шагом. Ее широкая накидка развевалась. Какой-то огромного роста русоволосый гренадер опередил ее и подскочил к кровати императрицы. Та спала крепким сном рядом с мужем. Гренадер грубо тряхнул ее за плечо – Елизавету передернуло.

– Вставай!

Анна распахнула сонные, непонимающие глаза и спросонья захлопала ими, силясь понять, что происходит. Рядом сидел в кровати ее муж, потирал глаза, пытался нащупать что-то в сбившейся постели.

– Вставайте, сестра, – тихо произнесла Елизавета. – Время идти.

У Анны задрожали губы и мелко затрясся подбородок. Глаза ее супруга медленно наливались неподдельным, всепоглощающим ужасом. Елизавета отвела глаза: ей стало жаль родственников.

– Одевайтесь. Сестра, мы ждем самую малость.

Анна, от стыда не попадая в рукава, начала одеваться. Рядом бестолково топтался ее супруг. И вдруг гам мужских голосов перекрыл пронзительный, полный ужаса, захлебывающийся крик ребенка – это кормилица принесла перепуганного, разбуженного криками младенца в кордегардию.

– Иоанн! – вскинулась Анна и с мольбой обратила к сестре воздетые руки.

– Я же приказывала! Кто посмел потревожить его?! – грозно выпрямилась Елизавета.

Но было поздно. Ребенка разбудил страшный шум, он плакал и не мог успокоиться. Перепуганная мать успокоить его была не в состоянии, и Елизавета взяла малыша на руки, стала тихонько баюкать.

– Маленький, несмышленыш… – приговаривала она. – Бедный невинный младенец! Не бойся, тетка тебя не обидит… Твои родители одни виноваты.

Елизавета увезла малыша в своих санях. Они ехали по Невскому проспекту, который уже заполонил со всех сторон нахлынувший люд. Новая императрица устало откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, наслаждаясь звуками народного восхищения, доносившегося с улицы, – народ приветствовал ее криками «ура!». Бывший наследник престола, младенец Иоанн Антонович, развеселился и запрыгал на руках у тетушки, лишившей его навсегда и родителей, и короны…

Чтобы объяснить хорошенько обстоятельства этого переворота, надо начать раньше.

Царевна Елизавета, хотя и не была совсем довольна вовремя царствования императрицы Анны, оставалась, однако, спокойной до тех пор, пока не состоялось бракосочетание принца Антона Ульриха с принцессой Анной; тогда она сделала несколько попыток, чтобы образовать свою партию. Все это делалось, впрочем, в такой тайне, что ничего не обнаружилось при жизни императрицы; но после ее кончины, когда Бирон был арестован, она стала думать об этом серьезнее. Тем не менее первые месяцы после того, как принцесса Анна объявила себя великой княгиней и регентшей, прошли в величайшем согласии между ней и царевной Елизаветой; они посещали друг друга совершенно без церемоний и жили дружно. Это долго не продолжалось; недоброжелатели поселили вскоре раздор между обеими сторонами. Царевна Елизавета сделалась скрытнее, начала посещать великую княгиню только в церемониальные дни или по какому-нибудь случаю, когда ей никак нельзя было избегнуть посещения. К этому присоединилось еще то обстоятельство, что двор хотел принудить ее вступить в брак с принцем Людвигом Брауншвейгским, и что ближайшие к ее особе приверженцы сильно убеждали ее освободиться от той зависимости, в которой ее держали.

Ее хирург, Лесток, был в числе приближенных, наиболее горячо убеждавших ее вступить на престол; и маркиз де ла Шетарди, имевший от своего двора приказание возбуждать внутреннее волнение в России, чтобы совершенно отвлечь ее от участия в политике остальной Европы, не преминул взяться за это дело со всевозможным старанием. У царевны не было денег, их понадобилось много для того, чтобы составить партию. Де ла Шетарди снабдил ее таким количеством денег, какое она пожелала. Он имел часто тайные совещания с Лестоком и давал ему хорошие советы, как удачно повести столь важное дело. Затем царевна вступила в переписку со Швецией, и стокгольмский двор предпринял войну, отчасти по соглашению с ней.

В Петербурге царевна начала с того, что подкупила нескольких гвардейцев Преображенского полка. Главным был некто Грюнштейн, из обанкротившегося купца сделавшийся солдатом; он подговорил некоторых других, так что мало-помалу в заговоре оказалось до тридцати гвардейских гренадеров.