Лора Бекитт: Дочери Ганга

Когда Нилам вернулся домой, Ратна позвала его ужинать. Подав еду, она собралась уйти, однако он сказал:

– Останься.

Ратна покачала головой.

– Я не могу есть с тобой.

– Почему? Ведь я тебе не муж, – сказал юноша и покраснел.

В свою очередь смутившись, девушка неловко опустилась на циновку.

Некоторое время они ели молча. Заметив, что Нилам за чем-то наблюдает, Ратна проследила за его взглядом. На стене сидела одна из тех очаровательных домашних ящериц, которые кажутся игрушечными, чье тельце изящно изогнуто, а глаза похожи на черные бусинки.

Юноша и девушка взглянули друг на друга и улыбнулись.

– С тех пор как ты появилась в доме, все изменилось, – сказал Нилам. – Мне все равно, каким будет день, потому что я знаю: вечером я увижу тебя!

Она потупилась.

– Ты не можешь так говорить.

– Почему нет? Это же просто слова.

И Ратна подумала о том, насколько опасны бывают слова, в которых скрывается истина.

– Ты слишком молода для отца, – продолжал Нилам, – наверное, он и сам это понял, потому что после женитьбы сделался еще мрачнее и злее. Раньше он любил торговлю, а теперь, как мне кажется, недоволен даже лавкой.

– Ты продолжишь его дело?

– Да. Больше некому. – Он помолчал. – Прежде я всегда знал, что со мной будет, и нельзя сказать, что меня это радовало. А теперь я думаю, что, возможно, моя жизнь сложится иначе, не так, как я предполагал.

– У меня все наоборот, – сказала Ратна. – Прежде я не задумывалась о будущем, а потом оно вдруг открылось передо мной во всей своей страшной правде.

– Давай будем думать, что и у тебя, и у меня все еще впереди.

Они провели время так, как провели бы его два молодых человека, внезапно лишившихся опеки сурового наставника. В эти дни в доме звучал смех, а слова, улыбки и взгляды были полны надежды. У Ратны все спорилось в руках, а Нилам так развернул торговлю, что оставалось только дивиться, откуда у прежде робкого в поступках, бедного фантазией, вялого умом юноши взялось столько сообразительности и умения.

Потом появился Горпал, и все вернулось на круги своя. Однако теперь и Нилам, и Ратна знали, чего им следует ждать: его следующего отъезда..

В поворотные минуты жизни в человеческую душу проникает мрак или свет – третьего не дано – и начинает расти, определяя его дальнейшее существование.

При появлении Нилама Ратна столь поспешно опускала глаза и так усердно изображала равнодушие, что это могло показаться неестественным, но Горпал ничего не замечал. Постепенно он стал относиться к девушке как к служанке, которой не надо платить жалованье и на которой в случае плохого настроения можно выместить злобу.

Ратна привыкла к женщинам-соседкам, их разговорам о том, как кого-то заела свекровь, насколько жаден чей-то муж, а в какой-то семье без конца болеют дети. О хорошем говорили редко и мало, но это не вызывало удивления. Так было везде и всегда.

Девушка изучила улицу вдоль и поперек, здоровалась почти со всеми ее обитателями, а потому больше не было ни любопытных взглядов, ни шепотка за спиной. В сущности, все казалось таким же, как в ее родном городке, только Хардвар был больше, как и ее новый дом, и она куда лучше одевалась и питалась.

Все шло своим чередом; даже жестокие и злобные, но безуспешные домогательства Горпала уже не вызывали у нее такого ужаса. Ночь пройдет, наступит день, муж отправится в свою лавку и оставит ее в покое.

Ратна знала, что в жизни каждого непременно есть что-то плохое, а что до бесконечной работы, так она еще ни разу не встречала человека, который даром ел бы свой хлеб. А еще она начала понимать: хотя мужская воля непоколебима, можно обойти даже ее, если быть похитрее.

В ночь после того, как Горпал в очередной раз отправился за товаром, разразилась сильная гроза, ветер сменился настоящим вихрем. Ветвистая молния напоминала гигантское огненное дерево, и стоял такой грохот, что чудилось, будто палят из сотен пушек.

Вид низких черных туч над Гангом лишил Ратну радости ужина с Ниламом. Подавленная, она не знала, о чем говорить, да и есть не хотелось. Юноша тоже казался странно тихим и серьезным. Они посидели недолго и быстро простились, разойдясь на ночлег.

Очутившись в спальне, Ратна опустилась на чарпаю [9]и задумалась. Зря она питает какие-то надежды. Ничего не изменится. Начать с того, что ее пробор уже никогда не станет чистым! [10]А если Горпал умрет раньше, что вполне вероятно, поскольку он намного старше, ее ждет костер. И тогда в слепом отчаянии она сочтет за счастье все, что имела до этого: прикосновение горячего песка к босым ногам, сияние солнца между ресниц, танец ветра, игравшего ее волосами.