Делла Парр - Искупление

Сара почувствовала облегчение, оттого что смогла выдержать этот первый этап борьбы за восстановление справедливости.

После встречи с Элинор и Джулией она пополнила запасы продовольствия, побывав в главной лавке городка. Она покидала город, не пытаясь избежать встречи со знакомыми, и шла, гордо подняв голову и не опуская глаз, как это бывало прежде. На нее продолжали пялить глаза, но Сара заставляла себя не обращать на это внимания.

Когда она приблизилась к своей хижине, то увидела у порога два ящика. Она с любопытством осмотрела их, подумав, что Томас все-таки прислал ей что-то в благодарность за уход. Сара втащила тяжеленные ящики в хижину, не торопясь открыть их и заглянуть внутрь.

Сначала она избавилась от своей ноши, оттягивавшей ей плечи, а потом опустилась на колени и подняла крышку одного из ящиков. Сверху лежал отрез чудесной ткани, а на нем записка. Пальцы Сары дрожали, когда она разворачивала бумагу.

Она прочла записку раз, потом второй, и сердце ее упало. Она была жестоко разочарована.

«Пока я буду в Нью-Йорке, я рассчитываю и надеюсь, что вы сможете превратить эту ткань в драпировки в соответствии с прилагаемыми расчетами, сделанными моей домоправительницей, которая занимается приготовлениями к переезду в Ньютаун-Фоллз в следующем месяце.

Я надеюсь, что за работой вы обдумаете наш разговор и измените свое решение отказаться от посещения городского торжества. Молю Бога, чтобы это было так.

Искренне ваш Томас».

Ее глаза наполнились слезами разочарования, но она смахнула их.

У нее не было возможности вернуть эти ящики их хозяину и не оставалось надежды на то, что Томас пересмотрит свои планы.

Сара вытащила тяжелую ткань. Сочетание цветов было поразительным. Ткань походила на спустившуюся с неба радугу, пронизанную золотыми нитями.

Встревоженная просьбой Томаса пересмотреть свое решение и пойти с ним на праздник, она отложила ткань и принялась загружать свою кладовую съестным. Сара понимала, что ей будет нелегко превращать эту ткань в драпировки для дома, который она никогда не сможет разделить с ним, но по своему опыту она знала, что работа притупляет боль, и только это ее немного утешало.

Считая, что он скоро отойдет от общественной жизни, Томас смирился с тем, что в Нью-Йорке его ожидало заранее составленное расписание. Ему пришлось потратить много сил и нервов, участвуя во всех запланированных мероприятиях, где он был вынужден присутствовать в качестве почетного гостя.

Томас все еще избегал смотреть на себя в зеркало, когда брился, потому что при взгляде на шрам, пересекавший его лоб, он с болью вспоминал о Саре. Окружающие же считали этот шрам знаком воинских подвигов. Томас даже подумать не мог о том, чтобы посвятить их в известную ему одному историю, хотя он презирал сплетни и не боялся их.

Накануне отъезда в Ньютаун-Фоллз он посетил последнее из суаре, куда был приглашен.

Бальный зал в свете свечей представлял собой смешение приглушенных цветовых оттенков, бесчисленных тяжелых ароматов духов, звуков оркестра и веселых голосов. Однако мыслями Томас был далеко отсюда, он постоянно думал о маленькой хижине, затерянной среди лесов, и женщине, покорившей его сердце.

Как только он поселится в своем поместье, он перестанет быть общественной фигурой, но на свете существовала только одна женщина, с которой он хотел бы разделить свое уединение.

Мысли его были далеко отсюда. Он не мог скрыть своей рассеянности и оставался совершенно равнодушен к окружавшей его нарядной толпе, пока партнерша не обратила его внимание на то, что в дальнем конце зала образовалось непривычное скопление народа.

— Как это досадно, — пробормотала она, выпячивая толстые губы, что вовсе не украшало ее и без того малопривлекательное лицо. — Как это раздражает!

Томас отвел ее к отцу, который явно мечтал о брачном союзе своей дочери с ним.

— Останьтесь пока здесь, а я попытаюсь разузнать, что там происходит. Прошу меня извинить, но я думаю, здесь вам будет спокойнее и безопаснее.

И он быстро отошел, прежде чем они успели возразить. Полагая, что возникшее смятение едва ли имеет отношение к нему, он не спеша пробирался сквозь толпу. И вдруг он уловил блеск коротких вьющихся ярко-рыжих волос, заставивших его ринуться вперед.

Однако более пристальный взгляд на рыжего парнишку вернул его к действительности, и сердце его забилось спокойнее. Когда же парня грубо потащили к дверям, Томас счел своим долгом вмешаться. Ему удалось освободить мальчишку от железной хватки блюстителя порядка, но в награду он получил несколько чувствительных ударов ногой по голени.