Мэри Патни: Моя нежная фея

– Существует одно осложнение. Ее дядя по отцовской линии, лорд Грэм, против самой идеи замужества. Он считает это фарсом, насилием над природой.

С этим Доминик от всей души согласился.

– Значит, Эмуорт хочет, чтобы все свершилось до того, как Грэм узнает об этом. Похоже, ты можешь влипнуть в очень некрасивую историю, которая скорее всего закончится крупным скандалом.

– Леди Мэриан двадцать три года. Она совершеннолетняя. Ни один суд не признал ее недееспособной. Так что формально она не нуждается в разрешении опекунов на брак. – Несмотря на все его гладкие речи, чувствовалось, что Кайл не в своей тарелке. – Эмуорт уверяет меня, что Грэм примирится со случившимся, если увидит, что девушка довольна результатом. Грэм сейчас путешествует по Европе, поэтому Эмуорт хочет, чтобы брак и формально и фактически состоялся до его возвращения.

– А зачем тебе понадобился этот брак, Кайл? Есть ведь и другие, более подходящие наследницы. Не влюбился же ты в немую и помешанную женщину.

Лицо Кайла окаменело.

– Я предпочитаю леди Мэриан. Надеюсь, этот брак пойдет на пользу нам обоим.

Невзирая на объяснения, Доминику предстоящий брак все равно казался дьявольской сделкой. Но они с братом всегда смотрели на вещи по-разному. Родители их жили каждый своей собственной жизнью, не вмешиваясь в дела друг друга. По-видимому, Кайл намерен пойти по их стопам.

– И все же я не очень надеюсь на успех такой подмены. Нет, конечно, я смогу убедительно сыграть роль лорда Максвелла для людей, незнакомых с тобой. Но после того как я несколько недель проживу в поместье, а потом вместо меня появишься ты, все сразу заметят разницу.

– Леди Мэриан живет вместе с двумя пожилыми родственницами и челядью. Они не имеют на нее никакого влияния. Ты просто держись особняком, ни с кем слишком не сближайся и старайся больше времени проводить с девушкой, чтобы она к тебе привыкла.

– Вот она-то скорее всего и заметит подмену. Даже собаки и лошади отличают нас друг от друга.

– Она… вообще никого не замечает. Я однажды ненадолго заезжал в Уорфилд. – Кайл несколько секунд помолчал. – За обедом она только раз взглянула на меня и снова занялась своим супом. Сомневаюсь, что она заметит разницу между нами.

Доминик попытался представить себе брачную ночь с девушкой, напоминающей восковую куклу.

– Это будет больше похоже на изнасилование, чем на брак.

– Черт тебя побери, Доминик! Я приехал не для того, чтобы выслушивать твои возражения. Ты берешься мне помочь или нет?

Эти слова и тон, похожий на удар хлыста, показали Доминику то, на что ему следовало бы обратить внимание с того самого момента, когда брат вошел в его гостиную: Кайл страдает. Под маской высокомерного превосходства скрывается что-то непонятное, что-то тяжелое. Несчастная любовь, настолько сильная, что ему абсолютно все равно, на ком жениться? Когда-то, в другие времена, Доминик мог бы спросить его об этом. Однако при их нынешних отношениях Кайл вряд ли ответит.

Теперь ему стало ясно и то, насколько отчаянно брат нуждается в его помощи. Конечно, в один прекрасный день Кайл станет графом, а Брэдшоу – лишь одним из его имений, не самым большим, и все же это слишком высокая плата за несколько недель притворства. Несмотря на все трения, возникавшие между ними, Доминику не доставляло удовольствия видеть брата-близнеца таким расстроенным. Последнее, так же как и перспектива получить желанное поместье, вынудило его в конце концов согласиться.

– Хорошо. Я сделаю то, о чем ты просишь. Кайл вздохнул с явным облегчением:

– Вот и прекрасно. Меня ждут в Уорфилде в понедельник, так что у тебя не слишком много времени на подготовку.

– В понедельник? Так скоро? – Неужели у тебя настолько срочные дела, что ты не можешь уехать из Лондона сейчас же?

Нет, черт возьми. У него нет никаких срочных дел. Придется отказаться от присутствия на нескольких званых обедах. Приятели немного поскучают без него. Но, в общем, его присутствие ни для кого и ни для чего не является жизненно необходимым.

Доминику, как младшему сыну, была уготована военная стезя. Юный Ренбурн попал в армию как раз вовремя для того, чтобы получить ранение при Ватерлоо. С честью выйдя из этого испытания, он пришел к выводу, что не создан для армейской службы. Более того, в мирное время служба в армии показалась ему невыносимо скучной. Поэтому он продал свой патент на офицерский чин и с тех пор вел свободную жизнь молодого английского джентльмена. Наслаждался всеми лондонскими увеселениями, а когда наступал «мертвый сезон», навещал друзей в загородных домах. Он вел достаточно привольную жизнь для того, чтобы прослыть потрясающим молодым человеком, но все же не настолько беспутную, чтобы нажить сколько-нибудь серьезные неприятности. Однако в последнее время, дожив до двадцати восьми лет, почувствовал, что начал уставать от отсутствия какой-либо цели в жизни, кроме поисков удовольствий. И от безделья тоже.