Мэри Патни - Моя прелестная роза

— Боже, эти пилюли могли оказаться последней смертельной дозой! — в ужасе воскликнула Розалинда и, швырнув таблетки в огонь, с отвращением вытерла ладонь о платье.

Майкл взглянул на Стивена.

— Этот подонок признал свою вину, — заметил он. — Могу я его пристрелить?

— Обожди со своим кровожадным намерением. Мы все еще не знаем, почему он это сделал. — Оглянувшись на прошлое, Стивен припомнил, что первые боли и в самом деле начались после пищевого отравления. И приступы всегда следовали за принятием пилюль. Кинлок прав, говоря, что это был дьявольский замысел.

— Блэкмер, — сказал он ледяным голосом, — почему вы покушались на мою жизнь? Чем я заслужил такое?

— Я и не предполагал, что дело может зайти так далеко. — Весь дрожа, Блэкмер прислонился к стене.

Я хотел переждать несколько острых приступов. Тогда я вылечил бы вас. Для всех это было бы чудесным исцелением.

— Так вы чуть было не убили человека, чтобы потрафить своему честолюбию? — изумленно произнес Кинлок. — Как может врач пасть так низко? Не убивайте его, полковник. Он заслуживает, чтобы ему тупым ланцетом вырезали печень.

Стивен наморщил лоб, пытаясь вникнуть в суть дела. За всем этим, несомненно, что-то кроется.

— Вы все еще не объяснили, почему это сделали? Вы преуспевающий врач, пользующийся всеобщим уважением. Вот уже много лет дружите с овдовевшей сестрой викария. Вам отнюдь не нужны чудеса, чтобы упрочить свое положение. — Тут ему пришла в голову ужасная мысль: — Или, может быть, под видом лечения вы отравляли и других пациентов? Ведь это вы лечили Луизу перед тем, как она умерла.

— Нет, — твердо сказал Блэкмер. — Клянусь, я не причинил намеренного вреда ни одному из других пациентов. И уж конечно, не герцогине.

Как ни странно, Стивен ему поверил. Если Блэкмер в состоянии выдумать любую убедительную ложь, он мог бы отрицать, что отравлял его мышьяком.

— Тогда я еще раз задаюсь вопросом: почему мне было оказано такое предпочтение? Может быть, вы республиканец, ненавидящий всю аристократию? Или, может быть, вы ненавидите только меня?

Блэкмер опустил голову. Дышал он очень трудно и продолжал хранить молчание.

Тяжелую тишину нарушил прерывистый голос Розалинды.

— Блэкмер, — резко сказала она, — муж как-то упоминал, что вы найденыш, воспитанный приходом. Кто ваш отец?

Подняв голову, он посмотрел на нее в упор.

— Вы… вы угадали… — произнес он с серым лицом.

— Посмотрите на него внимательно. — Розалинда перевела свой пронизывающий взгляд с Блэкмера на Майкла, на Стивена, затем вновь на Блэкмера. — Обратите внимание на форму его лица, на его рост, цвет волос и кожи. Сходство, конечно, не такое сильное, как между Стивеном и Майклом, но оно ясно различимо. Старый герцог — вот кто отец Блэкмера.

Ее слова произвели всеобщее смятение.

— Этот подонок мне не брат, — с омерзением сказал Майкл.

— Майкл, — Стивен взглядом успокоил брата. Затем повернулся к Блэкмеру: — А вы подойдите сюда.

Блэкмер приблизился к его кровати, словно к эшафоту. Майкл последовал за ним, готовый повалить его ударом кулака, если он попробует выкинуть что-то неожиданное.

Стивен внимательно изучал лицо доктора, ища сходство. Розалинда права: сходство есть, хоть и не такое сильное, как между ним и Майклом. Человек, едва его не убивший, его родственник.

— Чего вы надеялись достичь, отравив меня? Отомстить за то, что я законнорожденный, а вы — нет? Это не моя вина. Что бы ни стало со мной, это не изменило бы обстоятельств вашего рождения.

Видя, что Блэкмер не отвечает, Розалинда сказала:

— Его цель была не месть, а признание. Кто ваша мать?

— Молочница, умершая при родах. У нее не было семьи, и она никогда не называла отца своего ребенка, поэтому воспитывал меня приход. — Блэкмер утомленно закрыл глаза. — Однажды, когда мне было восемь, мимо поля, которое я пропалывал, проезжал старый герцог. Он подозвал меня и сказал, что я его сын, он позаботится, чтобы я получил образование и какую-нибудь приличную специальность. Он также сказал, что, когда я подрасту, он меня признает своим сыном. Но он умер, так этого и не сделав. Я был в ярости. Мысль о допущенной им несправедливости постепенно сделала меня… просто одержимым, если хотите, безумным. Я сам не сознавал, до какой степени безумен, пока вы не уехали из аббатства и я уже не мог остановить то, что затеял.

Его серо-зеленые глаза стали сланцевого цвета.

— Я хотел… чтобы вы обратили на меня внимание. Если уж я не могу стать Кеньоном, то хотя бы проявлю себя замечательным доктором, спасшим вашу жизнь.