Мэри Патни: Танцуя с ветром

— Пока ничем. Ты слишком добропорядочен. Покажется странным, если ты попробуешь завязать более тесные отношения с теми людьми, которые меня интересуют. Этой охоты вполне достаточно. Я очень благодарен тебе. Благодаря нашей встрече в твоем замке я завоевал определенные позиции среди «Геллионов».

— Ну, конечно, — присвистнул Рэйф, — а я-то удивлялся, почему ты приглашаешь именно этих людей. Они все — члены Клуба. Почему ты ими заинтересовался? Я всегда считал, что это просто сборище распутников, которые вообразили себя духовными наследниками Клуба адского огня. Но ничего криминального в их занятиях нет.

— Ты прав почти во всем, — согласился Люсьен, — большинство из них — молодые повесы, которых влекут опасности и желание порисоваться. Пробыв в Клубе год или два, они взрослеют, детские забавы перестают их интересовать, и они уходят. Но в Клубе есть еще и узкий круг членов. Их называют «Апостолами», и они, возможно, используют попойки и оргии как ширму, чтобы скрыть свою совсем не безобидную деятельность. Это означает, — продолжал Люсьен, — что в ближайшем будущем мне придется проводить большую часть времени с людьми весьма ограниченными.

— Так все мои гости — «Апостолы»?

— Полагаю, большинство из них. Хотя я и не уверен в этом, — Люсьен нахмурился. — Жаль, что не было брата Родрика Харфорда, лорда Мэйса. Я думаю, что эти двое и их кузен лорд Нанфилд составляют костяк организации. Я хочу добиться того, чтобы лорд Мэйс утвердил меня членом Клуба.

— Ты, конечно, уже знаком с ним? По долгу службы ты обязан знать в Лондоне всех и каждого.

— Не очень хорошо, хотя я и пытаюсь узнать его получше. Я знаком с Мэйсом, но он не из тех, кто близко подпускает к себе. Он всегда подозрителен, а со мной особенно.

— Это естественно, — сухо заметил Райф, — я думаю, у этого дела политическая подоплека, а иначе ты не стал бы им заниматься — Ты прав. Одного политического деятеля шантажировали в связи с каким-то происшествием во время одной из оргий Клуба. К счастью, у него хватило ума обратиться ко мне. Но, возможно, есть и другие жертвы, которые молчат, — Люсьен сосредоточенно смотрел на остатки бренди в бокале. — Кроме того, у меня есть основания предполагать, что кто-то из этой группы передает сведения во Францию.

Рэйф нахмурился.

— Если сказанное тобой — правда, то это омерзительно. Но теперь, когда Наполеона нет, шпион не представляет большой опасности.

— Во время войны один из моих агентов погиб во Франции потому, что кто-то из Лондона сообщил о нем наполеоновской полиции. Было и многое другое, — глаза Люсьена сузились. — Конечно, война закончена, но я еще не готов к тому, чтобы простить и забыть.

— Если этот кто-то — из членов Клуба, то ему остается надеяться только на помощь темных сил, — герцог улыбнулся. — Но и в атом случае, я готов держать пари, что выиграешь ты.

— Конечно, — весело ответил Люсьен. — Ведь я — главный среди падших ангелов. Кому же, как не мне, рассчитывать на помощь ада?

Рэйф коротко рассмеялся, после чего на какое-то время воцарилось молчание.

Наконец, не отрывая взгляда от пламени, герцог спросил:

— Ты никогда не задумывался, сколько сыра мы пережарили в камине в школьные годы? Люсьен усмехнулся.

— Не могу ответить тебе утвердительно. Но теперь, когда ты задал этот вопрос, я не засну до тех пор, пока не сосчитаю.

Внезапно Райф стал очень серьезен.

— Наверное, сознание того, что ты всегда должен знать ответ, очень утомительно.

— Очень, — коротко ответил Люсьен, и улыбка на его лице погасла.

После долгого молчания герцог тихо произнес:

— Один человек не может спасти мир, как бы тяжко он ни трудился.

— Но это еще не значит, что не стоит пытаться, — Люсьен насмешливо посмотрел на своего товарища. — Со старыми друзьями просто беда. Слишком много они знают.

— Это правда, — согласился Рэйф.

— Но в этом также и их достоинство.

— Выпьем за дружбу! — Люсьен поднял свой бокал с бренди и сделал большой глоток. По иронии судьбы, он сам и трое его лучших друзей получили прозвище «Падшие ангелы». Это случилось после того, как они окончили Оксфорд и обосновались в Лондоне. Если не считать его самого, то все они были самыми достойными людьми. Когда трагедия омрачила детство Люсьена, его спасли жизнерадостность и доброта Никласа, спокойное понимание Рэйфа и отзывчивость Михаэля. Если бы их не было рядом с Люсьеном, одиночество и чувство вины поглотило бы его целиком.