Эльвира Барякина: Белый Шанхай

Мне казалось, что покуда мы вместе, нам ничего не страшно. Каким-то чудом мы сумели добраться до белогвардейского Приморья, а ведь сколько беженцев погибло, пытаясь вырваться из большевистского царства! Мы с Ниной явно были любимчиками судьбы — во Владивостоке мне даже посчастливилось устроиться в местную газету.

Но оказалось, что я рано радовался.

— Ты понимаешь, что белогвардейцы не удержат Дальний Восток? — то и дело спрашивала меня Нина. — Что ты намерен делать, если нам придется эмигрировать?

Я пожимал плечами: «Там видно будет». Наверное, я сглупил: ведь она ждала от меня не предсказаний, а твердой уверенности в том, что я смогу позаботиться о нас.

Вдобавок ко всему Нина заболела тифом и ей постоянно мерещилось, что она замерзает в незнакомом городе среди чужих людей, которых не попросишь о помощи.

Я пытался объяснить ей, что ее страхи — это следствие болезни:

— Мы как-нибудь выкарабкаемся — где наша не пропадала!

Но Нина меня не слушала. Поправившись, она начала надолго пропадать из дому, а когда возвращалась, заявляла такое, что я немел:

«Мы слишком разные люди: ты человек легкомысленный и не способен думать о будущем».

«Ты перекладываешь всю ответственность на меня».

«Хорошо, что у нас нет детей. Тебе и кошку нельзя доверить».

В общем, она от меня ушла.

Это сейчас я могу более или менее спокойно писать об этом, а тогда я целыми днями, как пьяный, шатался по городу и искал Нину. Приходил домой и дотемна ждал ее у ворот, надеясь, что она все-таки вернется.

Я понятия не имел, как мне быть: остаться во Владивостоке и ждать прихода красных? Сесть на один из пароходов контр-адмирала Старка, готовящихся к эвакуации? Я подкинул монету, мне выпал двуглавый орел, и вместе с тысячами других беженцев я присоединился к Старку. Капитаны вывели корабли в море, не представляя, куда мы, собственно, направляемся.

По чистой случайности мы с Ниной оказались на одном пароходе. Она делала вид, что не знакома со мной, но куда там! Через день о нашей драме знали ее соседки по каюте, а через неделю — весь корабль.

Нина сдружилась с бывшим чешским военнопленным по имени Иржи Лабуда, и, судя по тому, сколько времени они проводят вместе, этот бледный юноша занял в ее сердце мое место. Он знает языки и каждый день учит ее английскому. Надо думать, они не пропадут в Шанхае.

Я пытаюсь держать себя в руках и не слишком увлекаться ревностью и упоительными мыслями о самоубийстве — в мои тридцать три года еще рано ставить на жизни крест. Но, честное слово, я очень жалею, что это не наш пароход затонул во время шторма.

Вот уже несколько недель русские беженцы сидели на кораблях, но власти Шанхая так и не придумали, что с ними делать. Хорошо еще, благотворители привезли рис, батат и несколько бочек питьевой воды, и угроза голода отступила. Но кто бы знал, как это тяжело — день за днем проводить в плавучей тюрьме и не ведать, когда и на каких условиях тебя выпустят на свободу!

Нина Купина мерила шагами проржавевшую палубу и зубрила английские глаголы: to come — приходить; to see — увидеть; to win — победить.

Молодой батюшка рисовал углем на стене рождественскую елку: родительский комитет мечтал устроить для детей хоть какое-то подобие праздника. Женщины стирали, мужчины мололи рис на самодельных ручных мельницах: судовой повар пообещал испечь к Рождеству лепешки, если будет мука.

На корме матрос размахивал сигнальными флажками: ему отвечали с другого русского парохода: электричество берегли и связь между судами поддерживали «вручную». Иной раз спускали шлюпку, чтобы съездить в гости к соседям, но китайские военные каждый раз устраивали скандал: они боялись, что беженцы могут уплыть в город без разрешения.

Шанхай был близко, рукой подать… Мимо то и дело проходили океанские суда, рыбачьи лодки и прогулочные колесные пароходы. Все имели право сойти на берег, кроме русских.

Беженцы хоть и мечтали о Шанхае, но до стылого ужаса боялись его. Все понимали, что будет очень трудно, но утешали себя тем, что они приехали в Китай не навсегда.

«В России скоро будет антибольшевистское восстание и мы сможем вернуться домой», — в это верили все поголовно. К удивлению Нины беженцы обсуждали не то, как они будут устраиваться на новом месте, а то, какой замечательной будет жизнь в России — когда-нибудь потом.

— Я дедовский сад в порядок приведу, — мечтал судовой батюшка. — Раньше все руки не доходили, но теперь уж точно и забор подновлю, и колодец вырою.