Вивьен Уэстлейк - Маркиз на Рождество (ЛП)

Когда она вернулась, Салли и Эйвери уже начали обмывать джентльмена. Он был обнажен, и она ясно увидела его целиком, от головы до колен. Пресвятые небеса…

На его теле не было живого места. Он весь был покрыт синяками — как новыми, так и застарелыми, с зеленоватым оттенком, наверное, от каких-то предыдущих драк. Повсюду — на груди, на руках, даже на лице — виднелись ссадины и мелкие шрамы. Где он их получил?

Ее взгляд переместился ниже. Она закусила губу и отвела глаза, стараясь не обращать внимания на то, что внизу он сложен столь же отменно, как и в остальных местах. Его достоинства были более чем внушительными, чтобы доставить женщине удовольствие, особенно если представить, что в возбужденном состоянии он станет еще больше.

«Прекрати на него глазеть. Сосредоточься». Вайолет зажмурилась, восстанавливая душевное равновесие. При других обстоятельствах она удалилась бы за дверь и подождала, пока его приведут в благопристойный вид. Но война научила ее, что стыдливость и соблюдение внешних приличий — не лучшие товарищи в сложной ситуации.

За два года, проведенные с Джоном на полях сражений в Португалии, она утратила всю свою былую стеснительность. Женщин по возможности ограждали от кошмаров войны, но у Вайолет был железный желудок и твердая рука, поэтому она отказывалась отсиживаться вместе с рыдающими дамами в безопасных убежищах.

— Миледи! — вскрикнула Салли.

Эйвери никак не отреагировал на ее появление и продолжил работать. Мало что могло нарушить его невозмутимость, однако Вайолет была готова поклясться, что заметила, как уголок его рта слегка дернулся.

— Нет нужды оберегать мою скромность, Салли. — Вайолет перешагнула порог и, поставив бутыль виски на стол, подошла с лекарством к кровати. Присев на краю прикроватного столика, она плотно задернула полог. — Я вдова, к тому же навидалась всякого, пока ухаживала в лазарете за солдатами Его величества. Кого следует оградить от этого неприличного зрелища, так это тебя. Иди-ка и принеси еще горячей воды.

Вайолет помахала ладонью, отсылая девушку прочь.

— Да, миледи.

Вновь переключив внимание на раненого, она окунула полотенце в таз с теплой водой и уже начала выжимать, когда Эйвери прервал ее.

— Сперва лауданум. Он облегчит боль.

Она накапала полную ложечку, открыла мужчине рот и влила туда лекарство. Поскольку чайная ложечка была мелкой, она отмерила еще немного и дала ему вторую дозу. Мужчина скривился. Она придержала его нижнюю челюсть и заставила проглотить лекарство.

— Надо было попросить Салли принести чаю. Лауданум на вкус хуже горькой редьки.

На сей раз Эйвери выдал сдержанную улыбку.

— Не вздумай сказать, что мною движет моя женская чувствительность. — Вайолет строго сложила на груди руки. Дворецкий частенько — пожалуй, даже чересчур — поддразнивал ее, не произнося при этом ни единого слова. Впрочем, окружающие ничего не замечали.

Раненый громко закашлялся. Она спешно повернулась к нему и похлопала по спине.

— Никогда не встречал… — Кашель. — Такую, как вы.

Эйвери по-прежнему улыбался. Они что, оба смеются над нею?

— Очевидно, у вас немного знакомых дам.

Он слабо покачал головой.

— Наоборот. — Испустив громкий стон, он потянулся руками к лицу.

Она приложила пальцы к его вискам и начала потирать их легкими круговыми движениями.

— Вот видите, с дамой лучше не спорить. — Она массировала его виски, пока не услышала, что его дыхание выровнялось.

Когда она встала, он поймал ее за руку.

— Благодарю вас.

— Не стоит. — Она посмотрела в его глаза, темные и уже не такие затуманенные. — Вам вредно много разговаривать. Лучше отдохните, но до прихода врача постарайтесь не засыпать.

— Вам тоже надо бы отдохнуть, миледи, — проговорил Эйвери.

— Но мы еще не закончили. Нужно обмыть его до конца. — Она вернулась к тазу и намочила полотенце. Вода была еще теплой, но быстро остывала.

Она бережно начала вытирать лицо своего пациента, но, заметив на себе его взгляд, остановилась. Вздох за вздохом, а она все не могла пошевелиться. Вода, скопившись на концах полотенца, закапала на его грудь.

Этот человек не был ее мужем, однако она склонялась над его обнаженным телом, обмывала его и гладила его кожу, мечтая при этом, чтобы он прильнул к ее губам в поцелуе.

— Давайте я сам. Так выйдет быстрее.

Голос Эйвери прервал наваждение. Она оглянулась и поняла, что, пока она вытирала лицо мужчины, дворецкий успел обмыть почти все его тело.