Вирджиния Хенли: Идеальный любовник

Охваченный приступом яростного сумасшествия, Уильям добрался до ящика с ружьями и схватил мушкет. Зарядив его пулей и насыпав порох, он вскарабкался на палубу и подошел к Джеку, нацелив ружье прямо ему в голову.

— Ни один гребаный выродок не будет управлять моими кораблями! — прорычал Монтегью. — Выполняй мои приказы или сдохнешь.

Джек не строил никаких иллюзий насчет своего тестя. Уильям Монтегью был самым хладнокровным человеком из всех, кого он знал. Коварство стало стилем его жизни. Джек отдал приказ подойти вплотную к «Цапле». Когда корабли оказались достаточно близко, Реймонд передал троим матросам приказ Уильяма перейти на ее борт. Этой троицей оказались те, кому платили О'Тулы.

Пока «Чайка» скользила по направлению к любимому кораблю Монтегью, «Ласточке», пришвартованной у пристани, Джек Реймонд понял, что ему выпал последний шанс сбежать от сумасшедшего Уильяма. Как только тот отдал приказ идти на абордаж, Джек ринулся вслед за матросами на борт «Ласточки».

Не колеблясь ни секунды, Монтегью нажал пальцем на курок мушкета. Свинцовые пули вонзились в спину Джека Реймонда, и тот рухнул на палубу. Предсмертный крик вырвался у него из горла.

Шон О'Тул тотчас проснулся. Инстинкт подсказал ему, что громкий треск, разбудивший его, это выстрел из мушкета. На какую-то долю секунды он растерялся, потом, сообразив, что находится в надвратной башне, О'Тул рванулся к высоко расположенному окну, выходящему на насыпную дорогу и гавань. За окном все еще царила тьма. Шон не увидел ничего, кроме корабельных огней на рейде в Грейстоунской бухте.

Пока Шон судорожно натягивал на себя одежду, Эмерелд села в постели и потянулась зажечь лампу.

— Не надо иллюминации, любимая!

— Что происходит?

Шон замялся, боясь встревожить ее.

— Скажи мне! Ты поклялся, что ничего не станешь скрывать!

Он быстро сел на край кровати и взял молодую женщину за руки.

— Вчера мне сообщили, что в Дублинской бухте видели корабль твоего отца. Вот почему мы туда отправились. Мы искали его, но не нашли. Я полагаю, что это предрассветная атака.

— О Господи, дети!

— Я не думаю, что они могли добраться до дома, не потревожив нас. Вероятно, их целью являются суда.

Эмерелд начала торопливо одеваться.

— Я должна идти к детям.

— Я пойду… Ты здесь будешь в большей безопасности.

— Нет, Шон, я должна идти в дом. Я не могу оставаться здесь в неведении.

Шон подавил снедавшее его желание тут же отправиться на пристань. Он не должен дать ей почувствовать, что корабли для него важнее, чем она, потому что это на самом деле не так.

— Ладно, идем, я провожу тебя в дом. Мы оба сможем убедиться, что дети и все остальные в безопасности.

Когда они спускались по лестнице, Эмерелд вцепилась в его руку:

— Все начинается сначала.

Беспомощность, прозвучавшая в ее голосе, ударила Шона в самое сердце. Пока они торопливо шли от привратницкой, первые проблески зари осветили небо. Он сжал ее пальцы:

— Нет, Эмерелд. Я клянусь тебе, что не допущу нового насилия.

Они вошли в большой дом и увидели, что все его обитатели бегают по Замку Лжи полуодетыми. Шон и Эмерелд бросились наверх, чтобы самим убедиться, что их близнецам не причинили никакого вреда. В коридоре их встретили Кейт и Эмбер.

Миссис Кеннеди требовательно спросила:

— Это что, Шеймус стрелял из своего ружья и перепугал нас всех до смерти?

— Нет, у отца нет ружей, они все остались в надвратпой башне.

Мрачный Джон вышел из спальни:

— Черт побери, ты был прав! Безвредных врагов просто не существует!

Шон обнял Эмерелд за плечи:

— Я хочу, чтобы ты пообещала мне удержать всех женщин в доме. Здесь безопасно. — Он быстро нагнулся и поцеловал ее. — Верь мне, Эмерелд. — И О'Тул ушел, уводя с собой Джонни.

Эмбер заметила, что дочь побелела от страха.

— Ведь это твой отец, верно?

— И мой муж. «Чайку» видели вчера в Дублине.

— Не волнуйся, дорогая, Шон О'Тул сотрет их в порошок!

— О Господи, я чувствую себя такой виноватой. Я отправила его навстречу врагам со связанными за спиной руками!

— Что ты этим хочешь сказать?

— Я сказала Шону, что уеду, если он не откажется от ненависти и мести. Он пообещал мне это. О'Тул поклялся мне в этом! Мама, а что, если из-за этого он не сможет нанести ответный удар? Они убьют его!

— У О'Тула достаточно здравого смысла, чтобы отличить месть от самозащиты.

Заплакали дети, и Кейт взяла на руки Джозефа, а Эмерелд — малютку Кэтлин.