Наталья Шатрова: Спаси меня, мой талисман!

Мелина настороженно наблюдала за ней, но не предпринимала попыток отобрать перстень обратно. Недвига оглядела его со всех сторон, затем нажала на заветное место, хорошо представляя, что за этим последует. Камушек откинулся, открывая небольшое пустое углубление.

– Откуда ты знаешь этот секрет? – воскликнула изумленная девушка.

Недвига поставила камень на место.

– Ты не поверишь, но я многое знаю, связанное с этим перстнем, – произнесла она, таинственно улыбаясь.

878 г. (от Р. Х.)

Недвига вышла на крыльцо избы, с упоением вдохнула свежий воздух. Она любила раннюю осень не за красоту и живописность, хотя невольно и любовалась разноцветными листьями на деревьях, и летящими паутинками, переливающимися на солнце, и прозрачной синевой неба с прощальными взмахами крыльев птиц. Она любила ее за спокойствие и безмятежность, приходящие после тяжелой летней страды, когда урожай жита собран, а сбор льна и конопли еще не начался. Недаром эти теплые дивные деньки называют бабьим летом – это единственные дни, предоставленные женщине для отдыха от нескончаемых работ.

Недвига посмотрела вдаль, на холм, покрытый лесом. Ветерок гулял по верхушкам деревьев, и ей показалось, что она слышит шепот листьев, такая удивительная тишина стояла вокруг. «Не к добру», – подумала женщина и окликнула мужа, возившегося в хлеву.

– Обед уже, а детей нет. Не случилось бы чего…

– Что с ними будет, – раздался глухой голос, – придут скоро.

– Каша-то стынет…

Не дождавшись ответа, Недвига вернулась в дом. За шестнадцать лет совместной жизни она так и не привыкла к безмятежному спокойствию мужа. А вот у нее душа не на месте, все тревога какая-то одолевает. Дети в лес ушли по грибы, и чего бы ей беспокоиться? Но сердце все ноет, тревожится.

Недвига вздохнула, оглядела небольшую избу, прокопченные стены, скользнула взглядом по каменной печи. На ней, еще теплой, стоял горшок с кашей. Женщина прошла к лавке у открытого проема оконца, села на нее, машинально запустила веретено, чтобы хоть чем-нибудь занять руки и мысли.

Двенадцать лет ей было, когда вошла в этот дом хозяйкой. Всякое бывало, но такой тревоги никогда не испытывала. Да и о чем ей было печалиться? За годы замужества не увяла ее красота: блестящие черные волосы, необычные в этих краях; чарующий взгляд из-под пушистых ресниц; прямой нос, хрупкая девичья фигурка с тонкой талией и нежными руками, вызывающая презрение у тяжеловесных соседок. Но какое ей дело до них, когда муж по-прежнему, несмотря на прожитые вместе годы, смотрит на нее с восхищением и любуется ею. Правда, на людях и при детях он суров и никогда не покажет нежных чувств, но это уж жизнь такая: и летом, и зимой в трудах и заботах о хлебе насущном – не до ласк.

Раздался свист, и нечто пылающее пролетело мимо открытого проема оконца, затем раздался глухой стук, будто что-то острое и твердое воткнулось в дерево. Недвига отложила веретено и, еще не понимая, что случилось, опрометью выскочила из избы.

В косяк двери намертво впилась стрела с горящим оперением. Недвига схватилась за древко стрелы, пытаясь вырвать ее. Но огонь опалил руки, женщина отшатнулась и замерла от страха: на нее летел всадник, размахивая длинным кривым ножом.

Всего мгновение Недвига стояла, затем опомнилась, закричала, бросилась бежать. Из хлева выскочил муж с топором в руках. Женщина споткнулась, упала, стукнулась головой. В глазах потемнело, и все исчезло.

Очнулась, когда почувствовала, что ее поднимают вверх, перебрасывают через круп коня. Недвига увидела окровавленного мужа, безжизненно лежащего около хлева, застонала и снова потеряла сознание.

Ярина вздохнула полной грудью, наслаждаясь лесной свежестью, и посмотрела на младшего брата, поддевающего носком лыкового лаптя поганки и мухоморы. С утра они бродят по лесу, собирая грибы, которых после обильного дождя уродилось видимо-невидимо. Ребята полные лукошки набрали, а конца грибам нет, так сами и просятся в руки.

Беззаботный братец задел белый гриб и прошел мимо – лукошки-то полные. Ярина отвела взгляд, но сердце не выдержало.

– Дар, может, в твою рубаху грибы пересыплем, а в лукошки еще наберем? – предложила она.

Ей пятнадцать, и она всего на год старше брата, но давно уже привыкла к его беспрекословному подчинению.

– Ладно, – легко согласился паренек.

Сколько он себя помнит, никогда ни в чем сестре не отказывал. Денечки стоят погожие, солнышко тепло пригревает, ласковые лучи пробиваются сквозь ветви, золотя листья. Почему бы и не раздеться? Дар начал снимать с себя рубаху, но Ярина остановила его.