Наталья Шатрова: Последняя любовь Аскольда

Брат и сестра чудом тогда схоронились и перешли к Белаве. Сестра была кровной лишь по отцу, но надо отдать ей должное: ребят никогда не обижала, добротой и лаской помогая забыть горечь потери родных. Маленькая их семья жила дружно: и радость, и печаль, и заботы делили пополам.

Правда, особой нужды не знали – еда всегда на столе, и тело есть чем согреть в морозы. Дар ходил на охоту. Помогал в хозяйстве и небольшой огород при избушке. Основным подспорьем все же оставалось знахарство. Сельчане посещали Белаву часто, тем более что была она единственной на всю округу повитухой.

Жить бы да поживать им счастливо, да в прошлое лето объявился в веси один из пасынков Белавы – Веселин. Влюбилась в него старшая сестра без памяти, а он вскружил ей голову и уехал в свой Киев, даже не ведая, что зародил новую жизнь.

Весной живот Белавы открылся всей веси на удивленье. Зашушукались кумушки у женщины за спиной. Скрывала Белава имя отца ребенка, а для сельчан неизвестность хуже правды. Стали всякое выдумывать. Приписывали ей и ведовство. Якобы она отгоняет тучи и мор на весь наслала, чтобы навредить мужчине, что ее обрюхатил, а свадебный плат на голову не накинул.

Белава на разговоры внимания не обращала, ходила с высоко поднятой головой, гордо продвигая живот вперед. Да и глупо дуться на людей, когда они от нее помощи ждут. Теперь она целыми днями пропадала в селении, разрываясь между больными и умирающими, не ведая, как еще помочь бедным людям. Уж что она только не делала, чтобы облегчить страдания: и травами отпаивала, и рвоту вызывала, и чрево промывала. Но люди умирали в страшных муках, корчась и держась за раздутые животы.

Белава предполагала, что люди с голодухи едят какую-то неизвестную ей траву, но наверняка узнать причину болезни не могла, а сельчане на все вопросы знай твердили: «Ничего не ели, ничего не собирали».

Ярина, ломая и подбрасывая в печь хворост, вздохнула. Да, нынешняя весна никому радости не принесла – ни им, ни жителям веси.

Дверь открылась, и в избушку вошла Белава, устало присела на край приколоченной к стене лавки. Ярина тут же бросилась наливать ей земляничный отвар, восстанавливающий силы.

Беременность не испортила славянской красоты Белавы. Волосы цвета липового меда ничуть не потеряли блеск и не потускнели, на плотном стройном теле не появилось ни капли жира. Правда, белое лицо выглядело уставшим и чуть изможденным, но на нем по-прежнему ярко блестели зеленые глаза – и даже не глаза, а глазищи, как говорится, вполлица.

– Ну как там? – спросила Ярина, чувствуя неясную, непонятную тревогу.

Белава отпила глоток отвара, поданного ей Яриной, и, только прочистив горло, смогла говорить:

– Плохо. Умерли еще двое. Сын моего пасынка Лютого тоже не выживет. Сельчане во всем обвиняют меня. Говорят, что это я с полей воду отгоняю и мор на людей наслала. Лютый вообще озверел, будто с ума сошел: говорит, что меня надо было вместе с мужем отправить на краду [4].

Ярина не стала говорить о беспокоящем ее чувстве тревоги и, чтобы чем-то занять себя, отошла к печи, приподняла глиняную крышку, намереваясь попробовать похлебку. В это время дверь распахнулась, и влетел бледный испуганный Дар.

– Сельчане идут сюда… с вилами. Страшно кричат, угрожают. Называют нас ведьмаками.

Ярина выронила крышку из рук, и та, ударившись об угол печи, раскололась на черепки.

– Я так и знала, – простонала Белава. – Сердце не зря чуяло беду. Скорее полезайте в окно, бегите в лес и не выходите, что бы ни случилось.

– Да ты что?! – Ярина замахала на нее руками. – Никуда мы без тебя не пойдем!

– Ярина, будь умницей. Послушай меня, мне ведь не убежать с таким животом. Я и в окно-то не пролезу, а в дверь выйду, увидят, ринутся в погоню. Тогда все пропадем. Бегите одни! А за меня не беспокойтесь – как-нибудь обойдется.

Белава ощущала уходящее, ускользающее время. Вскоре будет поздно, и ребята не спасутся. Она потеряла самообладание, видя, что они не собираются без нее бежать.

– Ну же, бегите! Кому говорят?! Быстрее!

Грозный окрик сестры подействовал. Брат и сестра бросились к узкому проему оконца. Первой пролезла, обдирая в кровь руки, Ярина. Следом потянулся к оконцу юноша.

– Дар, подожди!

Белава подскочила к нему, сунула в руки маленький мешочек с монетами, которые копила всю жизнь. Парень растерялся и молчал, глядя на женщину жалобными глазами.

– Иди! Иди!

Она настойчиво подталкивала его, и позднее Дар не мог вспомнить, как он вывалился из окна.