Ванесса Келли - Признания новобрачного

— Я не криминальный воротила и очень скоро перестану быть хозяином борделя. Но дело не в этом. Роуз не может нянчить одновременно двух детей. Да и как можно держать младенца в борделе? Тем более такого младенца, которого надо скрывать? Вы оба безумны, если считаете, что столь сумасшедший план может сработать.

— Но он же не будет находиться в самом борделе! Он будет здесь, с тобой. Мы знаем, что в твой дом никто не войдет, если ты не захочешь, — усмехнулся Доминик.

— Кроме беспризорников с младенцами в корзинках, — обреченно пробормотал Гриффин.

— Правда, Гриффин, — неожиданно с энтузиазмом воскликнула Мэдлин. — Роуз не откажется помочь. И я тоже. Кстати, если не ошибаюсь, этому парню месяца четыре или даже больше, так что его уже совсем скоро можно будет легко отнять от груди. Станет намного проще.

— Спасибо, утешила, — буркнул Гриффин. Он явно утратил контроль над ситуацией, что случалось отнюдь не редко, когда в дело был замешан Доминик. — А пока, надо полагать, Роуз переедет сюда ко мне? Вместе со своим… источником радости? Пропади все пропадом! Лучше уж я сразу застрелюсь. Хотя бы мучиться не буду.

Роуз была одной из самых популярных девушек в борделе. Мужчины любили ее за красоту и легкий веселый характер. Но она к тому же была очень шумной и говорливой. Гриффин мог провести в ее обществе не больше пяти минут, после чего у него появлялось непреодолимое желание бежать куда глаза глядят.

— Думаю, все не так плохо, — проговорил Доминик с насмешливым сочувствием.

— Уж поверь мне, все еще хуже. — Покосившись на слегка попискивающий сверток в руках Мэдлин, Гриффин подавил желание выругаться. Малыш проснулся и теперь активно сучил ручками и ножками, издавая какие-то звуки. У него были темно-карие глаза — цвета какао-бобов — и розовые щечки. Он несколько секунд с интересом взирал на Гриффина, а потом его рот расплылся в широкой беззубой улыбке.

Гриффин протянул руку и коснулся пальцем крошечного кулачка. Пальчики тут же разжались — раскрылись, словно лепестки цветка, а потом сомкнулись вокруг пальца Гриффина. Хватка малыша была на удивление сильной.

Вздохнув, мужчина признал свое поражение. Он хорошо знал себя. Теперь он скорее дал бы отрубить себе руку, чем отказался от ребенка. Потому что на самом деле знал, что это такое — быть брошенным, и понимал, что раны от этого остаются на всю жизнь. Малыш был слишком маленьким и пока еще ничего не понимал. Но он был сыт, ему было тепло и сухо, о нем заботились. Гриффину было известно не понаслышке, каково ребенку, если в его жизни всего этого нет. Он знал холод и голод, и страх, никогда не покидавший его в грязных лондонских трущобах.

Он осторожно высвободил палец. Маленький Стивен насупился и возмущенно запыхтел, явно готовясь поднять крик. Мэдлин принялась его укачивать, с немым укором глядя на Гриффина.

— Ладно, пусть остается, — сказал Гриффин, в упор глядя на Доминика. — Но у меня есть одно условие. Ты должен…

Его прервал стук в дверь. На пороге возник Фелпс и поинтересовался:

— Звонили, сэр?

— Нет, — ответствовал Гриффин, — но хорошо, что ты пришел. Мое пальто и шляпу, пожалуйста.

— Момент! — воскликнул Фелпс и скрылся.

— Мой мальчик, тебе пора обзавестись нормальным дворецким, — сказал Доминик. — Уверен, у Фелпса есть множество бесценных качеств, но дворецкий из него никакой. Не хватает лоска.

Гриффин с трудом справился с желанием послать «старшего товарища» вместе с его советами и решил, что он в высшей степени выдержанный человек.

— Мне не нужен дворецкий, и я не желаю продолжать обсуждение твоих непрекращающихся попыток меня переделать. Я хочу лишь обсудить условие, при выполнении которого соглашусь, чтобы ребенок остался здесь.

— Полагаю, тебе нужна хорошая няня?

— Да, и чем скорее, тем лучше, — выпалил Гриффин. — Все это чертовски неудобно и неприятно. И нарушает все мои планы.

— Я немедленно об этом позабочусь, — сказал Доминик успокаивающим тоном. — Я знаю, как тебя раздражают всевозможные непредвиденные обстоятельства.

Мэдлин обменялась взглядами с Домиником. Оба явно старались не расхохотаться. Гриффин лишь молча подивился: когда это он стал вести себя как сварливая старуха, а не как мужчина, управляющий своей жизнью?

Джастин Брайтмор вышла из экипажа, чтобы лучше рассмотреть возвышающийся перед ней дом. Ее тревога немного уменьшилась при виде высокого мраморного портика и красивых венецианских окон элегантного дома на Джермин-стрит. Он определенно не был похож на бордель или игорный клуб, хотя, конечно, ее представление о подобных заведениях было весьма ограниченным.