Наталья Майорова - Холодные игры

Теперь, когда с Верой и ребенком все определилось, меня уж ничего не задерживает в Егорьевске. Тем более что и деньги есть.

Так что до свидания и с надеждой на встречу, ежели ты, конечно, не позабыла вовсе свою сумасбродную подругу —

Софи Домогатскую

– Софи! Софи! Софи! Здравствуй, здравствуй, здравствуй! – Элен бежала по галерее особняка Скавронских и не утирала слез.

Софи стояла молча, отстраненная, бледная, одетая не бедно, но с совершеннейшим отсутствием того вызывающего шика, который так ясно помнился Элен в облике подруги.

Когда объятия сомкнулись, Элен почувствовала, что Софи дрожит.

– Милая, милая! – Элен покрыла поцелуями лицо подруги. – Как я скучала! Мне так много надо тебе сказать! Я тебе писала, писала в Егорьевск… Ты получала ли мои письма? По твоим нельзя понять…

– Они все у меня, – сказала Софи, и Элен заметила, что и голос ее изменился – стал более низким и звучным. – Я их там получала, но не распечатывала. Пока назад ехала, все прочла, все знаю. Прости. Я боялась их там читать. Я знала, ты будешь рассказывать про домашних, про Петербург, про все… Боялась не выдержать… Ты понимаешь теперь?

Элен медленно кивнула.

– Как у тебя с Василием Головниным?

– Он… он мне на той неделе, в четверг, предложение сделал… – Элен отвернулась, мило зардевшись.

– Что ж ты?

– Я сказала: да!

– Поздравляю. От души поздравляю. Когда помолвка, свадьба?

– Еще не решили… Но что ж обо мне?! Ты! Как это удивительно все!.. Пойдем, пойдем ко мне, я тебе покажу!

– Что же?

– Пойдем!

В розовых апартаментах Элен выдвинула ящик комода, достала большую, обитую кожей шкатулку, раскрыла ее, вытащила толстую, дорого переплетенную тетрадь в тисненой золоченой обложке и с торжествующей улыбкой протянула ее Софи.

– Что это? – удивилась девушка.

– Это твои письма ко мне. Из Сибири. Все восемнадцать штук. Всего семьдесят девять страниц. Нравится?

– Да-а… – неопределенно протянула Софи. – Внушительная штучка…

– Штучка?! – возмущенно вскрикнула Элен. – Да это настоящий роман! Все, все над Верой с Матвеем Александровичем плакали! И когда Никанор на нее смотрел… А Кэти – помнишь ее, косенькая? – просто в Машеньку влюбилась! Ты прости, я удержаться не могла, давала девушкам читать… Все говорят, что у тебя лучше, чем у французов. Это, как хочешь, издавать надо…

– Да брось ты! – Софи пренебрежительно отмахнулась.

– Не брошу! – решительно заявила Элен. – Если ты мне право дашь, я с Васей поговорю, он даст совет, куда обратиться. Это – настоящие люди, чувства! У тебя талант!

– Ну уж ты скажешь… – Софи наконец смутилась. – Какой же роман, о чем?

– О любви, конечно! – безапелляционно заявила Элен.

– Да у тебя нынче все о любви! – снисходительно рассмеялась Софи. Она все еще помнила это состояние, хотя и не испытывала сейчас к Элен никакой зависти.

– Но ведь так и есть! – Элен изумленно подняла тонко вычерченные брови. – Все – о любви. А иначе – какой смысл?

От неожиданности (лат.) .

Никогда… Больше никогда в жизни… Никогда! (фр.)

Где ваша честь, мсье?! Где правила поединка? Где вы воспитывались? (фр.)

В Сибири, милочка, в Сибири, в Тобольской губернии (фр.) .

Смотрите, Мари! Ваши слуги идут нас ловить! (фр.)

Как вы думаете, Софи, они сейчас не считают меня более несчастной и достойной жалости, чем вы? (фр.)

О нет! Они думают, что мы обе сошли с ума и, значит, несчастны абсолютно одинаково (фр.).

О! Я удовлетворена! (фр.)

Все цитаты подлинные, из работ ссыльных народников 1880-х годов.

«Спрошенный Веспасианом, пророк с горы Кармел посулил ему всяческие успехи…» (фр.) ( Chasles Ph . Etudes sur les premiers temps du christianisme et sur le Moyen Age. Paris, 1847. P. 23).

Девочка не знала, что представившаяся ей картина на ближайшие сто лет станет расхожим литературно-кинематографическим штампом. Но уловила главное: подобный стиль говорит вовсе не о силе переживаний, а лишь о слабости носителя их…

Бойтесь данайцев и дары приносящих (лат.) .

Война всех против всех (лат.) .

Мари, это вы, зачем вы здесь? (фр.)